— Эй, Катя, у тебя правда есть говорящий попугай? — вкрадчиво спросила Ксюша.
— Угу, такой красавчик, чудо дрессировки.
— Кать, а зачем тебе Артемка? Он противный, упрямый, писается, кашляет. Возьми лучше меня.
Точно, Артемка писается, а я чуть не забыла памперсы! Подначила хитрюгу:
— Да мне ни ты, ни твой братик даром не нужны. Мне с попугайчиком в сто раз лучше и интереснее. Но Темка маленький, его одного нельзя бросить. А ты большая. Вот и сиди тут одна, жди свою мамочку. — И прикрикнула строго: — Ну-ка, живо одевайся!
Моя взяла! Вскоре мы втроем ковыляли по лестнице, не стали дожидаться, когда освободится лифт. Ох и трудно приходится матерям: одно плечо оттягивал рюкзак, другое мальчуган, отяжелевший от зимнего комбинезона и сапожек, да еще приходилось держать за руку его вертлявую сестрицу. Сделав всего несколько шагов, я взопрела, точно озимые по весне.
Услышав, что лифт остановился, как мне показалось, на площадке третьего этажа, я замерла, прислушиваясь. Неужели Ольга вернулась? Вот было бы славно!.. Звонили и вправду в семнадцатую квартиру — мелодию «Маленькой ночной серенады» ни с какой другой не спутаешь. Я уже собиралась подняться обратно, как услышала негромкие мужские голоса. Слов не разобрала, а в том, что это похитители, преследователи или еще какие-нибудь уголовные типы, не сомневалась. Ускорилась, чуть не кубарем скатилась вниз по последнему лестничному маршу.
Сама не знаю, откуда прибыли силы, но детей до трассы дотащила со скоростью и выносливостью справного ишачка. Когда переходили дорогу на зеленый свет светофора, строптивая девчонка вдруг вырвалась:
— Я большая, сама, без тебя пойду!
— Стой! — Я чуть не спятила от страха. Светофор мигнул желтым глазом, и автомобили приготовились сорваться с мест, полететь вперед на всех парах.
— Мы на какой машине поедем?
— Не знаю на какой.
— Нет, скажи на какой, а то не поеду, — выставила ультиматум Ксения.
— Ну, на какой-нибудь хорошей, — растерялась я, не сразу догадавшись: девочка, верно, думала, что у меня есть машина, потому и уточняла марку.
— На какой? На какой? Скажи! Скажи! — скакала эта мелкая коза.
— Я тебе сейчас так скажу, не обрадуешься! — еле успела подтолкнуть ее к обочине и выпустила пар: — Неужели не понимаешь, на дороге опасно? А если бы тебя задавили? Ты запросто могла попасть под колеса!
Ксюхе моя острастка была трын-трава. Я суматошно голосовала, поминутно поправляя берет, съезжавший на глаза, Тема извивался угрем, а она путалась под ногами, канюча:
— Ну, Ка-а-атя, ну скажи-и… Ну на какой ма-ши-ине?
Авто обдавали нас бензиновым смрадом, и ни одно, как назло, не останавливалось перед взмыленной многодетной страдалицей. Так и задумаешься: рожать или не рожать? До чего же бессердечный, несознательный народ — водители! Мое бедственное положение усугубилось тем, что вдоль дороги высились барханы собранного, но неубранного снега. Я вязла в рыхлом серо-белом месиве, то и дело проваливаясь. И сжимала воющего мальчугана мертвой хваткой, иначе бы он выскользнул, утонул в сугробе, приморозил ногу, как опавший клен у Есенина.
Путь до моего дома был недалек — пешком, в одиночку я добралась бы за двадцать минут, как сделала это утром. Но плестись в сопровождении столь обременительной компании — нет, легче сразу застрелиться!.. Нервы накручивала и высокая вероятность погони. Визитеры наверняка уже убедились, что в квартире никого нет, и ломанулись по нашему следу. Призрак погони — посильнее призрака коммунизма. Страшно подумать, в каком переплете можно очутиться!
— Катя-я, останови бээмвэ-э! Я хочу ехать на бэ-эмвэ-э-э, — сменила пластинку Ксюша.
Нехилые запросы у четырехлетнего ребенка! Я в свои тридцать не так часто каталась на машинах представительского класса. Злорадно пообещала:
— Много хочешь — мало получишь!
Точно по моему предсказанию под ближайшим фонарем затормозил облезлый оранжевый жигуль — копия того, на котором мы с Сереньким в полночь улепетывали от киллеров.
— На такой не поеду! На та-кой не по-еду, — по слогам скандировала уменьшенная копия стрекозы — коза-дереза. — Я хочу на бумере пятой модели, как у папы!
Где я ей возьму «как у папы»? Как бы эта оранжевая развалюха не уехала без нас… Распахнув заднюю дверцу, я не глядя бросила на сиденье орущего Артема, попросила водителя подождать и закричала:
— Ксения, прекрати издеваться! Ксения, ну-ка, шагом марш в машину!
Быстроногая вредина со всей своей дури устремилась ровно в противоположную сторону, к парку. Я было кинулась за ней, но мгновенно запыхалась. Голова пошла кругом, не то чтобы бежать, на ногах бы устоять!.. Привалилась к капоту, расстегнула шубу, освободила шею от шарфа и судорожно задышала. Состояние было близкое к обмороку — звуки отступили, сделались глуше, и фонари начали расплываться и меркнуть. Сползла на землю, зачерпнула пригоршню грязного снега и приложила ко лбу.
— Хочу на бэ-эм-вэ, — растерянно напомнила капризница, по пояс провалившаяся в сугроб.
Меня все еще донимало головокружение, но кое-как поднялась на ватные ноги, доковыляла до Ксюхи. Сжав зубы, чтобы не ругаться, вытянула ее, отряхнула от снега и втолкнула на заднее сиденье. Миндальничать больше было неохота.
— Избаловали вы детишек, женщина, — подлил масла в огонь шофер.
Ба-а, да он оказался тем самым вчерашним дядькой! Приветствие застряло у меня в горле рыбьей костью:
— Здрас-с-ст…
— Здрасте, здрасте. — Он засвидетельствовал узнавание улыбкой, более похожей на злорадную ухмылку.
Пацаненок визжал, выгибался дугой, не желая сидеть на моих коленях. Его сестрица нарочно сучила ногами, пиная водительское кресло, и что-то бубнила себе под нос. Владелец жигуленка, перекрикивая ребячий концерт, уточнил:
— Чего девочка говорит?
— Ты пердун! И машина у тебя пердунская, вонючая, — крикнула Ксения. — А у моего папы бээмвэ!
Дядька опешил, а я испугалась, что сейчас предложит высаживаться, но обошлось.
— Куда ехать, дорогуша? По прежнему адресу? — спросил он, вероятно от изумления разговаривая с акцентом.
— Угу, — кивнула я, стараясь удержать ерзавшего Тему, в душе проклиная изобретателя скользкого комбинезона, похожего на скафандр космонавта в миниатюре. Увещевала мальчонку: — Сиди смирно! Чего тебе не хватает? Смотри, машинка би-би, би-би, паровозик ту-ту, ту-ту…
— Сама ты, Катя, ту-ту, — высказалась маленькая хамка.
Тут уж я опешила, а ребенок скатился с моих колен, как с ледяной горки. И, барахтаясь на дне жигуленка, собирая грязь с резинового коврика, завопил абсолютно по-кошачьи: «Мэ-у-у-у, мэ-э-эу!» Провалиться бы!.. Выловив его, крепко сжала, с остервенением трясла и пела: «Уж как я тебе, коту, колотушек надаю! Колотушек двадцать пять, будет Темка крепко спать!»
