Господи боже, чего здесь только не было! Костюмы, жакеты, юбки, брюки! Внизу – целая радуга туфель, каждая пара – в отдельном гнездышке. В стороне – блестят и переливаются в прозрачных полиэтиленовых чехлах вечерние платья. Спортивные костюмы, утепленные брюки, сумки – две полки одних сумок. В дверце одного из шкафов – зеркало в полный рост.
– Вот это да!
Однако, где же джинсы? Да-да, самые обыкновенные джинсы, футболки или свитера? И где, скажите на милость, ее сумка – с бумажником, чековой книжкой и прочими предметами первой необходимости?
Марла перерыла обе полки, просмотрела все сумки, большие и маленькие. Тщетно. Пусты, словно их почистили вакуумным пылесосом.
– Черт!
Марла побросала сумки обратно, затем выдвинула ящик и там наконец обнаружила хоть что-то такое, что можно надеть: джинсы, правда слегка великоватые, и пушистый розовый свитер, легкий и теплый. Возможно, ее любимый. Впрочем, пока это только предположение.
– Слушай, перестань наконец терзать себя! – прикрикнула на себя Марла.
Но и это не помогло: в мозгу, сопровождаемые неотступной головной болью, теснились вопросы. Десятки вопросов – о ее жизни, о дочери, о сыне, о муже, о человеке, который был ее любовником.
В спальне Марле было как-то неуютно: подойдя к зеркалу в тяжелой резной раме, она начала рассматривать фотографии на подзеркальнике. Одна, в золотой рамке, привлекла ее внимание. На снимке была она сама – задолго до катастрофы. Волосы цвета красного дерева блестят на солнце, развевается открытое розовое платье, а позади, словно гигантское, расшитое блестками одеяло, раскинулся океан. Голова ее откинута назад, глаза сияют, на лице широкая улыбка. На руках у Марлы, обняв пухлыми ручонками за шею, сидит Сисси – ей, должно быть, годика три.
Марла вглядывалась в фотографию, побелевшими от напряжения пальцами сжимая рамку. «Ну же! Думай, вспоминай! Ты, Сисси и тот человек, что сделал снимок, тот, чья тень лежит у твоих ног, – это, разумеется, Алекс!»
Но, как она ни старалась, тот день не приходил на память. Да и никакой другой день, коль уж на то пошло.
– Не будем гнать коней, – сказала себе Марла и поставила фотографию на подзеркальник, причем едва не уронила – пальцы ее еще не обрели былой ловкости, и сама себе она казалась ужасно неуклюжей.
Она заглянула в детскую – там никого не было. Очевидно, няня унесла малыша вниз, и сейчас над ним воркует Юджиния. Послушать ее, так подумаешь, что появление на свет наследника Кейхиллов важнее Второго Пришествия! А может, и Первого.
Снизу доносились голоса, но Марла решила пока побродить по дому одна, освоиться. Ей хотелось как можно больше узнать о себе – и узнать самой, не задавая вопросов. Дело даже не в смутных подозрениях – просто у нее уже были случаи убедиться, что родные обращаются с ней, как с драгоценной хрустальной вазой, и больше всего боятся ее расстроить. А Марла стремилась как можно скорее оставить позади все неясности, разобраться наконец с прошлым и зажить нормальной жизнью.
«Не выйдет. Сначала тебе придется многое вспомнить. И побеседовать с полицией.» Но Марла отогнала прочь мрачные мысли. Да, и с полицией, и с адвокатом, и со страховой компанией. А еще надо позвонить бывшему мужу и дочери Пэм, выразить соболезнования. Причем лучше не откладывать. Но сейчас она об этом думать не будет.
Марла вышла в гостиную, приблизилась к двери, ведущей в спальню Алекса, – дверь оказалась не заперта. Не раздумывая, Марла шагнула через порог.
В комнате Алекса было чисто, словно в казарме перед проверкой – ни пылинки. Королевских размеров кровать, диван и стойка с телевизором и стереосистемой – вот и вся обстановка. Из окна открывался вид на город, уже мерцающий вечерними огнями. В гардеробной Марла обнаружила богатую коллекцию деловых и спортивных костюмов, безупречно чистых, отглаженных и развешанных с армейской аккуратностью. Дверь рядом с гардеробной вела в небольшой тренажерный зал, где, как видно, Алекс поддерживал форму. Марла провела рукой по ручкам велотренажера, коснулась беговой дорожки. А где занималась спортом она сама? Даже после полутора месяцев в постели она оставалась стройной, подтянутой и достаточно сильной; и тем не менее не могла представить, как можно часами торчать в душной комнате, бегать, не трогаясь с места, или крутить педали фальшивого велосипеда. Нет, что-то подсказывало ей, что свою силу и ловкость она обрела на свежем воздухе – ходила до изнеможения, бегала, скакала верхом.
Следующая дверь вела в кабинет: окна под самым потолком, пропускающие свет, но не отвлекающие видом из окна, темно-зеленая кожаная обивка кресел, стол темного дерева, комнатные растения в горшках. Святилище Алекса: об этом Марла догадалась уже по тому, что здесь витал сильный запах его табака и одеколона. На стенах она заметила картины, изображающие скаковых лошадей. Лошади...
И вдруг перед ней вспыхнуло новое воспоминание. Она мчится верхом через бескрайние поля: ветер треплет волосы, хлещет по лицу, бедра чувствуют сокращение сильных конских мышц... стоп! Как такое может быть? Неужели она скакала без седла? Как какой-нибудь ковбой-сорвиголова или индеец из старого фильма? Да! Марла совершенно точно помнила, что скакала без седла, да с такой легкостью, словно каждый день этим занималась. Ей ясно помнилось все: и пар от лошадиного крупа, и то, как ходили под гладкой лоснящейся шкурой тугие мускулы.
Марла сглотнула. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось. Она потрясла головой. Как совместить эту картину с... со всем остальным? Хотя бы с этими лошадьми на картинах – породистыми, вышколенными отпрысками чемпионских династий, с ливрейными конюхами, держащими их под уздцы, с жокеями в разноцветной униформе и тщательно размеченными скаковыми дорожками? Ни удали, ни бесшабашности, ни свободы. Все начищено, приглажено, напомажено, все подчиняется неписаным законам высшего общества.
У нее вдруг задрожали колени, и она опустилась в обтянутое зеленой кожей кресло.
– Я что-то вспоминаю, и это хорошо, – произнесла вслух Марла, хоть сама и не была в этом уверена.
Кресло скрипнуло. Она испуганно вздрогнула, но тут же сказала себе, что не делает ничего дурного. Разве жена не вправе заглянуть в кабинет мужа? Она не роется в его вещах, не пытается выведать его тайны (если такие есть) – просто хочет получить ответы на вопросы о себе. И тем не менее, открывая деловой календарь Алекса, она чувствовала себя почти шпионкой.
Вот дуреха! Вы с ним – муж и жена. У вас не может быть тайн друг от друга.
Но сама она ясно чувствовала, что обманывает себя. У Алекса есть тайны. Это видно по глазам. Какие-то темные тайны, ложь, обман.
Хватит!
Еще немного – и она созреет для психушки! Марла принялась просматривать даты, имена, заметки, надеясь, что какая-нибудь запись всколыхнет ее память.
Авария произошло почти два месяца назад. Марла перелистала страницы назад, нашла эту дату. Чистый лист.
– Черт! – разочарованно пробормотала она.
