— Ужас! Но я действительно ни о чем не догадывалась. Вы меня арестуете? — Ирина смотрела на меня умоляюще.
— Нет. Но пока… — я, вытянув губы в трубочку, приложила к ним палец.
Дамочка радостно закивала. Идея ей явно понравилась.
— Но мне может понадобиться ваша помощь…
— Какая? Я все сделаю, что надо, честное слово!
— Вот и прекрасно. И еще. Перестаньте названивать своему любезному.
Она, конечно, удивилась моим глубоким знаниям ее личной жизни, но меня это не волновало.
* * *
На остановку я пришла около одиннадцати ночи. Улица была пустынной. Попутка пока не попадалась. Но это мелочи жизни. Объявится, куда она денется. Я не собиралась ругать себя из-за такой ерунды, как поездка в неизвестность без денег и без машины. Безвыходных ситуаций, как известно, не бывает.
И тут появились они: мама с дочкой, мои старые знакомые. Я их узнала раньше, чем они меня, поскольку я стояла далеко от фонаря. Они только увидели силуэт одиноко стоявшей женщины и, конечно, не могли разглядеть лица.
— Дэвющка, нэ знаещь Саща? Он на «Вольга» трапкой торгует.
Язык у девчушки уже заплетался. Теперь ее вообще трудно было понять. Я вышла на свет. И тогда мамашка затараторила… Беки-меки-кукареки!
— Мама сказал: вас сам бог послал. Ныкто не памагайт. Мы не нашел Саща.
Вы догадываетесь, дорогой читатель, как я им «обрадовалась»? Если они сочли, что меня им послал сам бог, то я в них видела посланцев самого черта. Так, по крайней мере, я считала в тот момент. Но я совсем забыла одну важную деталь: ведь славные косточки пообещали мне решительные перемены в жизни. Шестое чувство помогло мне принять внезапное решение — помочь беднягам.
— Ладно. Считайте, что уговорили. Попробую отыскать вашего Сашу. — Ведь детективу это сделать гораздо проще. — Идемте. Есть у меня теперь тут знакомые, спросим у них. — Девчонка перевела сказанное мной. Мамаша опять закивала, заулыбалась. Только улыбка теперь была совсем другая — усталая.
Немного поразмыслив, я повела их к Нине Ивановне. Других знакомых в Антоновке у меня не было. Не считая, конечно, Ирины Анатольевны. Но той надо было побыть одной и проанализировать свое мерзкое поведение.
Мать с сыном в это время употребляли гречку с молоком. Мои спутницы с таким вожделением уставились на тарелки, что мне стало жаль их — проголодались, лягушки-путешественницы. И одновременно неловко за них. Хотя я, в общем-то, и сама была не прочь перекусить. Нина Ивановна сразу это заметила и предложила присоединиться к ним.
— Ни в коем случае. Спасибо, конечно. Вы лучше помогите нам. Эти вот дамочки ищут Сашу, у которого… — И так далее, нудно, со всеми подробностями по тексту записки. Нина Ивановна пожала плечами:
— Что-то я таких не знаю. Может, там на отшибе? В тех домах какие-то нерусские живут. Я никого из них не знаю.
— Мам, — вмешался юный отпрыск, — так это же Ляпины. Мы с Димкой Ляпиным в одном классе учимся, — пояснил он, уже обращаясь ко мне. — С ним в одном доме живут двоюродные брат с сестрой. Они не русские.
Уже удача! Вот кого спрашивать-то надо! Дети, они всегда все знают. Особенно пацаны. Может, хоть своих назойливых попутчиц пристрою. Я ведь и сама уже порядком устала.
— Мам, давай я их провожу, — предложил мальчуган.
Мамаша, конечно же, набросилась на пацана:
— Ишь чего удумал! На дворе ночь-полночь, а он бог знает куда идти собрался. Не смей даже думать! Вы уж простите, Татьяна Александровна. Не могу я его отпустить так поздно. Он мне объяснит, а я уж лучше сама.
— Не волнуйтесь, Нина Ивановна, нас не надо провожать. Пусть ваш сын только выйдет за калитку и укажет, в какую сторону идти.
Глава 7
Домик оказался нехилым. Тарасовские обыватели окрестили бы его особняком. Садик, площадью этак соток в тридцать, и домик в два этажа, с двумя входами. Справа от калитки — гараж. Заборчик, правда, деревянный. Но калитка основательная, сваренная из арматуры. И, как водится, закрыта на засов. И колокол чуть ли не соборный. Звоночек такой. «Дерни за веревочку — дверь и откроется». Я и дернула. Трезвон по всей округе!
В усадьбе залаяла собака. Хлопнула дверь, зажегся свет во дворе, и раздался мужской голос:
— Кто там?
— Гости, — громко ответила я.
Послышалось неясное ворчание и собачье рычание. Но калитку нам все же открыли. Перед нами, дамами, стоял некто в семейных трусах.
— Вы кого ищете, гражданочки?
— Наверное, вас, — позволила себе предположить я. — Вы — Саша?
— Вообще-то да. А что?
— И у вас, надо думать, жена — Инна, у нее… — далее соответственно записке.
А он кивал, соглашаясь:
— Да, да! А что стряслось?
— Ничего. Я же сказала, что гостей привела. Принимайте.
Скромно молчавшие за моей спиной дамочки шагнули к таинственному Саше.
— Саща, это ми с мамой. Я — Манана. Я писма вам писал… — Потом уже все знакомое вам, дорогой читатель, а мне уже поднадоевшее «беки-меки-кукареки». Саша, по-моему, тоже плохо понял, что они ему толковали. Но священное слово «гость» тут действовало магически. Калитку он распахнул во всю ширь.
— Проходите-проходите! Щас я всех подыму! Они уже спят и не знают, что у нас такие гости! — И завопил что есть мочи: — Люди! К нам такие гости! Вам и не снилось! Подъем! Кто спит, того убьем! — И народ высыпал…
— Манана, дэвочка, откуда ты взялась?
— Мы с мамой адрес потеряли — она помогал, — при этом Манана указала на меня пальцем.
И вот тут-то я поняла, что судьба ко мне благоволит. Я, честно говоря, глазам своим не поверила.
Кого бы, вы думали, я увидела, дорогой мой читатель? Ну, конечно же, Жорика! Он с энтузиазмом целовал драгоценную Манану, лопоча по-своему. Радость его была неописуемой. Даже омрачать ее как-то не хотелось. Ну уж это пардон. За все в этой жизни надо платить!
Я тихо ждала своего выхода в темном уголочке и скромно помалкивала. Этакая славная девочка. И эта самая девочка едва сдерживалась от коварного нападения на ничего не ведавшего Жорика. А это нападение могло плохо кончиться. Для Жорика, разумеется. Но про меня все же вспомнили:
— Дэвущка, ми все нащел! Вай, спасыбо!
И тут я шагнула из тьмы.
Жорик фиксировал в эту минуту страстный поцелуй на Мананиной щеке. Он так и завис в этой позе. Бедная Манана даже засмущалась:
— Дядя Гоща, эта тетя нам много помогал. Очен хорощий женщин.
Это меня-то тетей назвали! Наглеж, однако. Но по сравнению с тем, что я сейчас почувствовала (а это был запах денег, моих, собственных!), остальное просто не имело никакого значения: тетя так тетя. Страдалец Гоша, поняв, что общения со мной уже не избежать, часто закивал головой:
