Выйдя на улицу, Никитин остановился и спросил:
— Если бы ты сейчас был на месте Шостака, что стал бы делать в первую очередь, а что — во вторую? Я спрашиваю не просто так. Уверен в том, что мы не успеваем. Нам нужно понять, что он постарается сделать сразу, чтобы вычленить это и выбросить. Мы должны поспеть к его действиям второго плана. Так что?
Саморуков тяжело вздохнул и посмотрел куда-то на кроны деревьев.
— Смотри, Саша, август еще не наступил, а некоторые деревья уже желтеют.
Никитин развернулся и зашагал по дороге.
— Вот и я про то же. Ни хрена мы с тобой не бабушки Марпл. Ничего мы не знаем и предполагать не можем. Пока нас опять не обстреляют.
— Где он может вещи свои оставить сразу после того, как сбежал из гостиницы? — вдруг пробормотал Мишка, идущий позади. — В камере хранения, где же еще. Доктор сейчас на вокзал направится, заберет шмотки с диском и постарается свалить из города. Это же очевидно. Я знаю, из-за чего деревья желтеют, Саня! Я понял! От жары, черт побери! Овердоза ультрафиолета. На вокзал поедем? Эй, шеф!..
Я знаю, из-за чего деревья желтеют.
Около оперов, повизгивая тормозами, остановилась желтая «Волга» с шашечками на бортах.
Шостак уже минут сорок брел по зловонному низкому коридору, пытаясь в каждом закутке рассмотреть желанную полоску солнечного света. Он шел и с удивлением отмечал, что слабеет с каждым шагом. Сначала доктор счел это следствием скопления в канализации сероводорода. При длительном вдыхании ничтожных доз этого газа может в конце концов наступить отравление организма. Поэтому его шаг стал шире, а движения — быстрее. Нужно было выбираться из гиблого места, иначе могло произойти нечто странное — человек с многомиллионным состоянием скончается в зловонной жиже дерьма. Подумав о том, что в дополнение к этому его даже не найдут по причине того, что тело пойдет на корм крысам, бывший главврач заволновался.
Витольд Романович едва провел рукой по спутавшимся, взлохмаченным волосам, потом, шатаясь, вытянул вперед руку и наткнулся на что-то металлическое.
Это была лестница. Путь наверх.
Он собрался духом и стал по ней подниматься. В его мозг сейчас долбил только один вопрос: хватит ли у него сил поднять чугунную крышку?
— Я смогу, — заверил он сам себя. — Я выберусь.
Морик переговорил по мобильному телефону с Моисеем, сунул аппарат в карман и направился к выходу из гостиничного ресторана. Привыкший к безопасности, он бодро прошагал через зеркальное фойе, ногой распахнул входную дверь, стал вприпрыжку спускаться по лестнице, вынул из кармана ключи от черного «БМВ», припаркованного у самого входа, и нажал на кнопку брелока.
Тут случилось то, что вовсе не должно было произойти после отключения сигнализации. Морика сзади подхватили сильные руки, оторвали от земли и легко внесли в белый микроавтобус, стоящий неподалеку от «БМВ». Морик дико вращал глазами, пытаясь понять причину такого нахального нарушения закона гравитации. Он, само собой разумеется, ничего не слышал про этот закон ни в школе, ни тем более сейчас, и его поражало другое. Впервые в жизни ноги Морика оторвались от земли после нажатия на кнопку. Он рухнул на заднее сиденье автомобиля и стал водить взглядом по лицам людей, находящихся там.
— Успокойся, — властно приказал ему сухонький старичок, сидящий впереди. — Не суетись, внучок.
Морик послушно успокоился и тут же вспомнил, что он все-таки уважаемый человек, а не хрен собачий.
— Что здесь творится?! За такой испуг кое-кто может и саечку получить!..
Саечка прилетела быстрее, чем он предполагал. Кулак одного из верзил, сидящих по обеим сторонам от старичка, молнией пролетел в полумраке салона микроавтобуса. Огромная золотая печатка сверкнула так быстро, что всем присутствующим, особенно Морику, показалась сплошной яркой полосой. Эта полоска светилась в открытых глазах бедолаги до конца всего разговора и потом еще целый день. Ночью Морик тоже не мог спать. Закроет единственный не заплывший глаз, а там полоса, блистающая тяжелым желтым светом.
Но это будет потом, а сейчас Морик тонко подвывал, держась обеими ладонями за правую сторону лица, и выслушивал нотации проклятого старикашки:
— Кто ж так с дедушкой разговаривает, внучок? Разве можно? Я ж лет на сто старше тебя буду! Ты приглашен как уважаемый человек, который может заработать хорошие деньги, а сам на беззащитного старичка окрысился. Нельзя так!
Морик перестал выть и уставился на старика единственным глазом. Второй успел заплыть так, что не осталось даже щелки. Левосторонний циклоп в реальности.
— Под кем ходишь, внучок? Кто папка у тебя?
В голове Морика сотня чертей играла джаз, но слова «заработать хорошие деньги» он всосал так же стремительно, как сухая губка — влагу.
— Под Моисеем.
Старичок обернулся назад.
— Николенька, кто у нас такой Моисей?
— Из местных, — ответил тот, что был за рулем. — Полгорода крышует. По поняткам правит верно, в беспредел не ударяется. В общак вносит исправно.
— Это хорошо, — заочно похвалил Моисея старичок. — Значит, и люди у него добрые. Внучок, ты домой как прибудешь — пописай на тряпочку и к глазу приложи. Верное средство. А сейчас скажи, милок, денежку заработать хочется?
Морик молчал. Изо рта у него чуть не вырвалась очередная мерзость, но он вовремя спохватился и сейчас с ужасом думал, что могло бы случиться, если бы это все-таки произошло.
— По глазу вижу, что хочешь, — неправильно прочитал мысли Морика старик. — А инвалидом в молодые годы трудно жить. Обычно-то как бывает? Коли в жизнь босяцкую ударился, тут одно из двух — либо богатый, либо инвалид.
Морик понял, что ему сейчас дадут денег или же изуродуют, а заплывший глаз — это пока что задаток.
— А чего делать-то? — осторожно спросил он, понимая, что ему сейчас придется кого-то продать или указать старику верную дорогу, что, впрочем, одно и то же.
Но выбор Морик уже сделал. Ему хотелось выйти из микроавтобуса если не с деньгами, то хотя бы просто живым.
— Добрый разговор, — поддержал его дед. — А вопрос такой же простой, как взгляд Вашингтона на долларе. Где сейчас можно найти товарища по фамилии Шостак? Если такого не знаешь, то скажи про Заградского. Они тут проездом, господа эти. Внучок, только говори быстрее, иначе тебе лет двадцать еще придется мочиться на тряпочку.
— Это седой такой, высокий? Волосы назад зачесаны, крепкого телосложения?
— Ты что, милок, потерпевший, что ли? Какого хрена ты мне его описываешь? Я тебя спрашиваю, где найти Шостака или Заградского!
— Он еще Ежовым зовется, в гостинице живет. «ТТ» у меня зачем-то купил. Я его с Моисеем познакомил, а тот Ежова мента нашего в управе вывел. Этот дядя деньги большие за информацию платит, похоже, боится чего или готовится к чему.
