В зоне Радик был «отрицалой», противопоставляя себя лагерному начальству. Состоял в свите у законного вора, проповедовал блатные законы, на работы не выходил. Правда, длилось это недолго. Власть в зоне переменилась, блатных прижали к ногтю, Скачков, как он сам говорил, выпал в осадок. И к работам его приобщили, и дурь из башки выбили. Но не простили. Если бы не Панарин, не видать ему условно-досрочного освобождения.
Панарин и сам освободился досрочно. Он продолжил начатое в девяностых годах дело, целиком прибрав его к своим рукам. Умудрился и сохранить нажитое, и приумножить, сорвав банк на какой-то очень серьезной сделке. И при этом он не забывал о Скачкове. Отмыв незаконные капиталы, вложил их в ценные бумаги, часть из которых перевел на Радика. И третьему их другу, некоему Толику Ветрякову, кое-что перепало…
Если верить Скачкову, Панарин сделал для него много чего хорошего. Если бы не он, Радик отсидел бы весь срок и вышел бы на волю нищим. А так у него все есть…
— Чего такая сонная? — весело спросил он. — Давай, просыпайся!
— Угу, — кивнула Антонина и отправилась на кухню.
Поставила на плитку сковородку, достала яйца, колбасу, масло. И о кофе позаботилась.
— У Инны Сергеевны завтрак, наверное, интереснее, — ничуть в том не сомневаясь, сказала она.
— Интереснее, — кивнул Радик, с удовольствием отправляя в рот кусочек поджаренной колбаски, — но это не имеет значения… Да и не будешь ты у меня готовить. И работать не будешь.
— Почему это?
— Я не хочу, чтобы ты работала. Ты уволишься и будешь сидеть дома.
— Не собираюсь увольняться, — возмущенно посмотрела на него Антонина.
— Ты уволишься. — Он продолжал улыбаться, но взгляд заледенел. И тут же растаял. — И будешь растить наших детей.
— Ну, загадывать пока рано, — покачала она головой.
Еще неизвестно, как все сложится. Может, Скачков уже завтра ускачет от нее. Или даже сегодня.
— Все уже решено, — твердо проговорил он. — Ты со мной, я с тобой, и никаких гвоздей… А если вдруг возникнет какой-то гвоздь, мы его вырвем.
— Это ты о чем?
— О ком! — сурово нахмурил брови Радик. — И ты знаешь, о ком!
— Не надо его трогать! — забеспокоилась Антонина.
— Кого?! Этого хлыща?! Да сдался он мне! — презрительно скривился Радик. — Если сам не выскочит, то никто его не тронет… Знаешь, с кем он сегодня ночевал?
— Не знаю. — Она всем своим видом давала понять, что не желает ничего слушать.
Но Скачков не унимался.
— С Лидой Панариной он сегодня спал. Приехал к ней пожалиться на меня, она его и пожалела. И приласкала. Она баба безотказная…
— Ты что, следил за ним?
— Я — нет, а моя служба безопасности — да. Арбатов представляет угрозу моей безопасности, поэтому его нужно держать под контролем. Это не мое решение, так решил начальник моей охраны. Так что претензии не ко мне.
Антонина качала головой, глядя на Скачкова. Как-то уж очень ловко у него все получается. И ее саму с гусарского наскока взял, и Семена под контроль поставил.
Может, и с киллером у него так же просто получилось. Узнал про Семена и, убив Панарина, подставил его под следствие. А потом и саму Антонину охмурил, чтобы через нее держать руку на пульсе событий. Если так, то у него пока все получается.
— Следствие как-то должно на это отреагировать? — с озадаченным видом спросила она. — Если Арбатов продолжает состоять в отношениях с Панариной, значит, у него точно есть мотив для убийства.
— А вдруг?
— Я ничего не знаю.
— Ну, тогда я тебе ничего не говорил… Тем более, ты не ведешь это дело.
Антонина тяжело вздохнула. Увольняться из органов она не хочет, но, видимо, придется это сделать. Начальство уже косо смотрит на нее.
Она сама вчера утром пришла к начальнику следственного отдела и сказала, что не может заниматься убийством Панарина в силу личных обстоятельств. Про Скачкова она ничего не говорила, сослалась на Семена. Десять лет отношений — это куда более уважительная причина, чем секс на второй день знакомства… Но уже вчера вечером начальник вызвал ее к себе и спросил, где Антонина ночевала. Признаваться она не стала, но как можно удержать в тайне отношения с человеком, которым интересуется следствие?
А оно продолжается. И если бы Антонина не сдала материалы вчера, то сделала бы это сегодня. Сейчас не девяностые годы, когда заказные убийства происходили сплошь и рядом. Убийство Панарина вызвало определенный резонанс, и следственное управление по Московской области подключилось к делу напрямую. Сегодня ждут следователя из Москвы, а оперативники из областного «убойного» отдела подтянулись еще вчера.
Возможно, Антонину и на пушечный выстрел не подпустят к этому делу. Из-за Семена не подпустят, из-за Скачкова. И косо на нее будет смотреть не только начальство. Как в таких условиях работать?
— Может, прямо сейчас напишешь рапорт на увольнение? — спросил Радик, возвращая ее к действительности.
— А дальше что? — угрюмо посмотрела она на него.
— Напишешь рапорт, возьмешь отпуск, будем жить у меня. Весна, свежий воздух, банька каждый день, бассейн…
— А как же ход следствия?
— Да все равно. Я же ни в чем не виноват…
— А я тебе нужна, если все равно?
— Я смотрю, ты сомневаешься во мне, — с укором произнес Радик. — Зря. У меня с тобой все серьезно… Хочешь, прямо сейчас в загс поедем?
— Зачем?
— Ты же представитель закона, — улыбнулся он. — У тебя должно быть все по закону. Даже доказательства любви должны быть законными…
— Прямо сегодня? — в раздумье спросила она.
— Прямо сейчас.
— Хорошо, сейчас и поедем, — кивнула она.
Действительно, а почему бы им не оформить свои отношения? Пусть Радик докажет серьезность своих чувств. А она докажет своим коллегам, что у нее со Скачковым настоящая любовь, а не какая-то дешевая интрижка.
— Только сначала к нотариусу, потом в загс.
— Зачем к нотариусу? — не понял Скачков.
— Нужно составить брачный контракт. Я не хочу претендовать на твое имущество.
— Это интересно, — удивленно повел он бровью.
— Я ведь и за Илью не из-за денег выходила.
— Да, но квартиру он тебе оставил, — усмехнулся Радик.
— Ты уже думаешь о разводе? — с укором спросила она.
— Нет… Но всякое может быть…
— Например?
— Ну, вдруг меня грохнут, как Рому.
— За что?
— Ну, мало ли… Твой Семен возьмет и грохнет. Он же снайпер, да?
