— Это не я! — услышала вдруг Антонина.
Она обернулась и в сумраке чердака увидела чей-то силуэт. Судя по голосу, с ней разговаривал Семен.
— Ты?! — шарахнулась она.
— Осторожно, следы не затопчи! — Его предупреждение прозвучало вроде бы всерьез, но в глазах стояла издевка.
Семен отступил за широкую каминную трубу, и Антонина не могла видеть его глаз, но издевку в них чувствовала.
— А тебя это волнует?
— Меня — нет. Я уже все осмотрел. Но вдруг повторный осмотр? Следователь может подъехать, да?
— Может. И подъедет он не один… Зря ты здесь. Мне звонили, предупреждали, что ты сбежал… Тебя ищут.
— Кто бы сомневался.
— Зря ты сюда сунулся, — повторила она. — Здесь засада могла быть…
— Это не твои тревоги.
— Почему ты прячешься?
— Я не прячусь, я наблюдаю. Отсюда ворота хорошо видны… У снайпера лежка здесь была. И находился он здесь как минимум трое суток…
— Тебе видней.
— Он здесь не мусорил, вниз спускался — и по нужде, и перекусить… Ты любишь йогурты?
— При чем здесь это?
— Любишь. А я не очень. Я бы что-нибудь из сухого пайка взял, а в канализационной трубе только от йогурта упаковки, от творога и плавленого сырка, а еще гигиенические прокладки. Женские гигиенические прокладки, улавливаешь суть?
— Хочешь сказать, что киллер — женщина?
— Это не я, это факты говорят.
Антонина по-прежнему не видела Семена, но чувствовала, что он следит не только за воротами, но и за ней самой.
— Но ты не женщина.
— Нет, конечно. И трое суток я не мог здесь лежать. Меня видели в мотеле на протяжении всех трех дней. Я и позавчера, и вчера в город по делам уезжал. Вчера у меня алиби не было, зато в районе Рижского шоссе меня видели… Зачем ты мне звонила?
— Я тебе не звонила. Это не я… Там не мой телефон…
— Где там?
— В твоем телефоне. Мне Скважин вчера звонил, номер телефона называл… Это не мой телефон.
— А чей?
— Не знаю… Незарегистрированный номер, его без паспорта можно купить, у любой станции метро продают…
— А почему у метро?
— Я его там не покупала… Да и не могла я тебе звонить… Когда Радика убили, я о тебе даже не думала.
— Не до меня было?
— Не до тебя.
— А сейчас?
— И сейчас.
— Взаимно… Прошла любовь, завяли помидоры… Да и какая может быть любовь, когда мне срок светит? Какая любовь, если ты не веришь мне?
Антонина промолчала. Не очень-то верилось, что Семен мог убить человека, но мысли в голову лезли. Да и все факты против него.
— Скажи, зачем мне нужно было убивать Скачкова?
— Ты мог ему отомстить, — пожала она плечами.
— За тебя?
— И за меня, и за себя. Скачков же людей нанял, чтобы они тебя избили.
— А он их нанимал?
— Нет.
— А кто их тогда нанял?
— Не знаю.
— То есть, Скачков такой хороший, что не мог нанять отморозков по мою душу? А я такой плохой, что мог убить его… Ну, спасибо тебе, дорогая… Я тебя презирать должен и ненавидеть, а я вчера помчался, как придурок, чтобы тебе помочь…
— Не надо меня ненавидеть, — покачала головой Антонина.
— Да нет, это слишком сильное чувство для тебя. Как можно нанавидеть дождь, который пролился тебе на голову? Дождь льется, снег идет, ветер дует, женщины предают… Не все женщины, только такие, как ты, продажные и меркантильные… Ну да, я же не достаточно крут по сравнению со Скачковым, у меня нет такого дома, как у него. И миллионов на счетах нет…
— Дело не в меркантильности… — запротестовала она. — Просто я полюбила Радика… Вернее, не просто полюбила…
— Ну, естественно, за деньги… Сначала Илья, потом Радик… Спасибо тебе за урок, больше лохом не буду.
— Дело не в деньгах! — дрожащим от волнения голосом проговорила Антонина. — Ты же ничего не знаешь!
— Знаю! — оборвал ее Семен. — Знаю, что к нам гости… — Он отошел от трубы, приблизился к окну и смотрел вниз: — Скважин, Прихожих… Кто там еще?
— Тебе надо уходить.
— Как это уходить? — удивился Семен. — А как же твой служебный долг? Тебе майора пора получать…
— При чем здесь это? — возмутилась она.
— Да при том, что я не собираюсь убегать. И не надо задаваться глупыми вопросами, товарищ капитан. А то не быть тебе майором… Иди сюда! Крикни, что я здесь!
— Я не могу, — мотнула головой Антонина.
Она любила Радика и очень страдала без него. Но и Семен ей не безразличен. А его ждет пожизненное заключение… Это медленная мучительная смерть… Даже если он убил Радика, она не желала ему такого наказания… А, может, и не убивал он…
— Я же сказал, что сдаюсь. Ну, давай! — не просил, а требовал Семен.
— Нет!
— Почему они стоят, как бараны? — спросил он себя и высунулся в окно: — Эй, я тут не один! Со мной заложница!
Этот крик не мог не привлечь внимания, и Семен удовлетворенно кивнул, когда внизу послышался шум шагов.
Он снова зашел за трубу. Что-то зашуршало там, зашелестело, а потом все стихло.
Первым на чердак вбежал Скважин.
— Где он? — запыхавшись, спросил он, держа в руке пистолет.
Она показала на трубу, за которой прятался Семен.
— Арбатов, выходи! — потребовал Скважин.
Но Семен молчал, не откликался. Тогда подполковник сам направился к трубе и осторожно заглянул за нее.
— Где он? — возмущенно протянул он.
— Там был…
Скважин рванул к выходу, едва не сбив с ног Антонину.
— Вниз все давайте! Вниз он ушел!
Когда чердак опустел, Антонина подошла к трубе и увидела в ней пролом. Кирпичи аккуратно вынуты, уложены стопкой. Сечение трубы широкое, и Семен воспользовался этим. Оказывается, за ночь он не только дом осмотрел, но и путь отступления продумал.
Он заманил оперативников на чердак, а сам через трубу на веревке спустился на кухню, где предусмотрен был один из двух каминов. Из кухонного окна выскочил во двор, перемахнул через забор и ушел. Скважин организовал погоню по всем правилам — и своих людей отправил вслед за Семеном, и дежурные силы по тревоге поднял. Только вот сможет ли он взять его? Антонина в этом сомневалась…
Канализационная труба выходила в яму, которую отрыли для септика. Очистного устройства так и не установили, яма была заполнена талой водой по заглушку, которая закупоривала трубу. Семен заглушку снимать не стал, он просто разбил трубу, дал вытечь из нее воде и вытащил содержимое. Там действительно были упаковки от йогурта и плавленых сырков, причем достаточно свежих, если судить по дате.
