— Я вас слушаю. — Антонина смотрела на него кисло, но с интересом.
— Я тут насчет Панарина. Мне тут сказали, что вы это дело ведете… Я его друг…
— Фамилия?
— Скачков.
Антонина удивленно повела бровью. Никак не думала, что этот зверь сам на ловца побежит. И какой зверь! Кто бы мог подумать, что Скачков окажется таким интересным. Когда Лида говорила о нем, представление рисовало злобного качка с золотой цепью на бычьей шее, а тут — брутальный, с гламурным отливом, мужчина.
— Я так понимаю, вы обо мне слышали? — спросил он, проницательно глядя ей в глаза.
— Интересовалась. — Антонина показала на стул перед столом.
— Я тут узнал, что Рому застрелили, — помрачнел Скачков. В кабинет он зашел легкой спортивной походкой, а на стул сел тяжело.
— И мы тут узнали, — кивнула она. — Вопрос в том, кто из нас сделал это раньше.
— Вот почему я, по-вашему, здесь? — вздохнул мужчина. — Как знал, что вы на меня будете грешить.
— А есть основания?
— Ну, если копнуть, то найдутся.
— Например?
— Ну, я не знаю, что говорила вам Лида.
— А что скажете вы? — Антонина пристально смотрела на Радика.
— У вас, товарищ капитан, очень умные и проницательные глаза, — совершенно спокойно заметил Скачков. — От вас трудно что-то утаить.
— А вы не пытайтесь.
— Да нет, я не про себя. Мне утаивать нечего. А вот Лида могла проговориться.
— О том, что у вас были с ней отношения втайне от мужа?
— Ну, вот видите! — всплеснул руками Радик.
— Вижу, — кивнула Антонина. — Вижу, что вы не совсем искренни со мной, Родион Михайлович.
— Как же нет! — удивился он. — Я же сам признался!
— Вы сказали, что вам утаивать нечего. Вам нет, а Панариной — есть. Она могла утаить, что у вас была связь. А Панарин знал о ваших отношениях?
— Нет, не знал.
— Значит, вам было, что утаивать?
— Вот этого я и боялся! — покачал головой Скачков. — Боялся, что на это дело попадется такой умный следователь, как вы… э-э… Там у вас на двери только инициалы…
— Антонина Евгеньевна.
— На ходу подметки рвете, Антонина Евгеньевна.
— Давайте без кривляний… — поморщилась она. — Зачем вы пришли?
— Я же говорю, нужно расставить точки над «i».
— Я бы сама вас вызвала.
— Да, сначала бы всех собак навешали, а потом бы вызвали, — без всякого позерства посмотрел на нее Скачков.
— Хотите заранее оправдаться?
— Нет, просто вы должны понять, что я ни в чем не виноват. Это раз. А, во-вторых, я хотел бы договориться с вами о сотрудничестве.
— О сотрудничестве?
— Ну вы же не думаете, что я буду сидеть сложа руки. Рома был моим лучшим другом. Но я потерял не друга, а родного брата.
— Вы спали с женой родного брата?
— Выходит, что так. И я не могу себе этого простить…
— Насколько я знаю, у вас есть своя охранная фирма.
— Да, и люди, которые могли бы поучаствовать в розыске убийцы… — кивнул Скачков.
— И еще я знаю, что в девяносто седьмом году гражданин Панарин был осужден за незаконный оборот драгоценных камней.
— Ну да, было такое. И что?
— Вы имели к этому отношение?
— Я уже и не помню, так давно все было.
— Но ведь было. Сначала рэкет, потом контрабанда… Сначала рэкет, теперь вот охранное агентство. Методы, возможно, одни и те же!
Антонина не ставила себе целью осудить и унизить Скачкова, но ей нужно было сбить его с толку, вывести из состояния душевного равновесия.
— Антонина Евгеньевна, вы даже не представляете, насколько вы прекрасны в состоянии праведного гнева! — широко улыбнулся Радик.
— Вот только давайте без этого! — Антонина смущенно нахмурила брови.
— Извините, не сдержался… Вы не сдержались, и я не сдержался.
— Я не сдержалась?
— Ну, вы же не хотели меня оскорбить?
— А рэкет — это оскорбление?
— Давно это было. Очень давно… Ну, был рэкет, что уж тут говорить. Но мы быстро за ум взялись.
— На контрабанду перешли?
— Было и такое. Но в основном все по закону. И не контрабанда, а экспорт. Законный экспорт… Наркотой мы не занимались, оружием тоже… Нормально все было…
— Бизнес был?
— Бизнес.
— И Панарин на этом бизнесе разбогател.
— Ну, в общем, да, поднялся.
— Недвижимость в Москве, стальные и алюминиевые акции.
— Ну да, есть такое, — кивнул Скачков.
— А у вас? Охранные услуги?
— Ну, надо же чем-то заниматься…
— Может, это несправедливо? У Панарина все, а у вас ничего… Ну, не то чтобы ничего…
Антонина проницательно смотрела на Скачкова. Ей-то все равно, что у него за душой, но как он сам относится ко всему этому? Может, потому и угробил Панарина, чтобы восстановить «имущественную несправедливость».
— Почему ничего? Недвижимости у меня нет, но акции есть. И деньги тоже… Я богатый жених, Антонина Евгеньевна! — Радик с иронией посмотрел на безымянный палец ее правой руки, на котором не было обручального кольца. — И если вдруг.
— Что, если вдруг?
— Поверьте, у меня были очень красивые женщины, но ни одна из них и рядом с вами не стояла… Сейчас вы покажете мне на дверь! — вроде бы с юмором, но серьезным тоном сказал он.
— Да надо бы… Но у меня к вам масса вопросов.
— Я развелся со своей женой… Ну, если вы хотите это знать.
— Возможно, я покажу вам на дверь, — вспыхнула Антонина. — И вам, и конвоиру. Думаю, основания для задержания у меня есть.
— Задержать меня хотите? Значит, шансы у меня есть… Все, больше не буду! — Скачков вскинул руку, словно выбрасывая белый флаг. — Вы женщина серьезная, а я к вам с дурацкими шутками… Сам не знаю, что на меня нашло. В последний раз такое со мной было в седьмом классе, я тогда влюбился в Катьку Скворцову. Как заигрывать, не знал, поэтому дернул ее за косичку… Все, все, больше ни слова!
— А Рома Панарин знал эту Катю Скворцову? — Антонина и хотела рассердиться, но не смогла.
— Нет. Мы из разных деревень. Он из этих мест, а я из-под Рязани. В Москве пересеклись, с тех пор — неразлейвода…
— В девяносто седьмом году Панарина посадили.
— Ну да, было такое. Они с Толиком алмазы толкали, а менты… Ну, в общем, повязали… арестовали их. И по семь лет строгого режима.
