– И я? – спросила Настя.
– И ты.
Все удалились. Но Бубликова предусмотрительно поставила на заднем дворе штатив, водрузила на него камеру и включила запись. Князев и девчонка не знали об этом.
Вероника долго смотрела себе под ноги, потом спросила:
– Вы помните меня?
– Ты на концерте выступала.
– А потом? Вы же меня спасли от охранников.
– Не было такого.
– Неужели вы не помните? Вы же дрались как лев!
Богдан посмотрел на свои сбитые кулаки.
– Я не помню, доченька…
Вероника посомневалась немного, но все же рассказала Князеву свою историю. Всю, начиная от постановки спектакля «Красная Шапочка», до того момента, как он спас ее возле КПП – дал умчаться на своем скутере.
В голове у Князева после рассказа Вероники внезапно прояснилось. Он припомнил все, что с ним случилось.
– Удрала?.. – спросил Богдан.
– Не получилось. Охранник догнал меня, навалился. Но я ему нос откусила.
– Откусила? – не поверил Князев.
– Меня так мама учила. Она теперь в тюрьме сидит за убийство. Мол, если тебя мужик изнасиловать хочет, ты ему нос откуси, он вмиг успокоится. Я и откусила, когда он на меня навалился. Мужик взревел. Я выплюнула и убежала. Меня бабушка в лесу нашла. Я невменяемой прикинулась. Она меня у себя и оставила.
– Дела! – проговорил Князев. – Ну а спонсор ваш обязательно заплатит за все, – пообещал он.
Бабушка-мухоморщица согласилась пустить Богдана и Настю к себе в дом, потребовала за это пятьсот рублей в день. Деньги по московским меркам были пустяковые. Квартиранты согласились.
Князев и «десантник» лежали, вжавшись в траву. Возле входа в бывшую подземную базу Вовки прохаживался лысый охранник.
– Жди меня здесь! – приказал Князев и заполз за спину охраннику.
Когда тот повернулся, чтобы пойти назад, Богдан возник перед ним. Он замахнулся бутылкой с минеральной водой и ударил охранника по голове. Лысый мужик без чувств завалился в кусты.
– А теперь вперед! – заявил Князев.
Вовка показывал дорогу на свою секретную базу. Вскоре они очутились в подземном бункере. Со стен капала вода.
– Вот тут вентиль, но маховик обломан. – Вовка показал.
– Не проблема, – отозвался Князев, взял в руки большой газовый ключ и провернул штырь вентиля.
Вода хлынула через трубу и потекла по коридору бурным потоком, который сбивал с ног охранников, выбегавших наружу. Вскоре все было кончено. Довлатов ходил возле мрачного здания, лишенного окон, и разносил своих подчиненных. Производство синих таблеток оказалось загубленным на корню.
Уставший, лишенный сил, Камышегородский переступил порог своей квартиры. Он привычно включил свет в прихожей, шагнул в комнату, но не успел прикоснуться к выключателю.
Его остановил голос:
– Включи свет и оставайся на месте.
Григорий выполнил приказ и замер. Перед ним в комнате сидел Богдан. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Ствол пистолета был направлен в лоб начальнику охраны.
– Что ты делаешь в моем доме? – спросил Григорий.
– Затопило ваш завод? – поинтересовался Князев.
– Какой завод?
– Я не за ответами на эти вопросы пришел. – Князев улыбнулся. – Ты не дурак, чтобы просто так позволять твориться всякому безобразию у себя под носом.
– Не понял.
Богдан профессионально схватил Камышегородского за руку и приковал его наручниками к батарее парового отопления.
– Что ты себе позволяешь?
– Имею право. Я не идиот, чтобы поверить, будто ты не делал записей развлечений высокопоставленных извращенцев.
Григорий долго уверял, что таким не занимался. Богдан устал слушать. Он молча поднялся и обрызгал комнату бензином из пластиковой бутылки.
– Если не скажешь, где лежат записи развлечений ваших клиентов с несовершеннолетними, спалю тебя к чертовой матери. – Для наглядности Богдан щелкнул зажигалкой. – Я жду. Ты сдаешь своих, или я все к чертовой матери поджигаю.
– Я понял, – ответил Камышегородский.
Богдан и Настя сидели в привокзальном кофе. Перед ними стояли чашки с кофе.
– Настя! – произнес Богдан, когда у него кончилось терпение. – Реальная жизнь течет рядом, а ты уткнулась в свой «Фейсбук».
– Ничего ты не понимаешь. Реальная жизнь переместилась в Интернет.
– Я так отстал от нее?
– Конечно! – Настя принялась читать то, что было написано теперь на ее страницах: «После того как в Сети появились признания воспитанницы детского дома Вероники и комментарии к ним известной блогерши Бубликовой, блогосфера просто взорвалась. Следственный комитет заинтересовался этими признаниями…» Блогосфера просто взорвалась, – с чувственным наслаждением повторила она.
Богдан остановил словоизвержение подруги детства и спросил:
– Мы боремся за правду или за популярность блогов?
– Не мешай, – отстраненно проговорила Бубликова, продолжая стучать ногтем по экрану планшета. – Не до тебя мне сейчас.
– Настя, их всех посадят?
– Откуда мне знать? Я забросила информацию в Сеть. Народ подхватил. Остальное его дело. Скандал набирает обороты. Кто хочет бороться с властью, пусть действует. Я журналистка, добывающая информацию. Я не борец, Богдан. Мы сделали с тобой все, что только могли. От нас никто не требовал большего.
– Ты права.
Богдан поднялся и вышел из уличного кафе. Настя будто и не заметила его исчезновения, продолжала стучать наманикюренным ногтем по экрану.
Но через пару минут в кармане бывшего десантника зазвонил телефон.
– Богдан, куда ты убежал, даже слова мне не сказав? – спросила Бубликова.
– Настя, я свободный человек. Мы встречаемся только тогда, когда нам этого хочется.
– Погоди! Я жду тебя, возвращайся. Обещаю, что не стану к тебе приставать. Это наша фишка – дружить с детства и не переспать. Нас пора заносить в Книгу рекордов Гиннесса». Жду и целую.
Князев вернулся, сел рядом с Настей. Та подняла голову от монитора.
– Все это ерунда полная, – сказал Князев. – Из-за тебя я лишился работы. Ты, возможно, потеряешь мужа.
– Ты пессимист. – Настя улыбнулась. – Важно то, что злодеев посадят. Интернет – это больше, чем ранее ЦК КПСС. Глас народа. Главное, набрать критическую массу.
– Я до сих пор помню взгляд Вероники. Судьба этой девчонки искалечена.
– Я тут ни при чем. Давай изредка встречаться в детском доме. Надеюсь, Ольгу к тому времени уже посадят нашими общими стараниями. Не достойна она воспитывать детей.
