Я кивнула.
— Кажется, там был пункт, по которому в случае развода Родни обязан содержать свою жену пожизненно. Особенно если она заболеет в Америке. Понимаешь, какой прикол? Ведь Сережа прекрасно знал, что у Лики порок сердца. Значит, запросто мог предположить, что Лика непременно заболеет.
— То есть вполне вероятно, что Родни оказался жертвой мошенничества?
— Нет, я бы так не сказала. Конечно, можно было предупредить, что Лика не здорова. Обман присутствовал. Большинство американцев, ищущих жену через брачное агентство, хотят получить женщину, способную, простите, нормально работать по дому и нормально рожать. Это для них главное. Понятие любви в Америке относится к пережиткам. Все очень практично. Это Билл такой романтический безумец, а Родни — человек земной. Конечно, у него очень изменилось отношение к Лике. Иногда мне казалось, что он ее ненавидит. Понимаешь, как-то раз я поймала его взгляд, направленный на нее. Он смотрел так, что у меня мурашки по коже бегать начали.
— Во-первых, возможно, он чувствовал себя обманутым. Во-вторых, в контрактах обычно оговариваются все детали. Разве нет?
— Оговариваются, — признала Розалия.
— Тогда я пока не вижу, почему этот контракт мог его так разозлить. Впрочем, возможно, ему действительно легче содержать сейчас одну Лику, чем тащить на себе еще и ее семейство. А насчет того, что его обманули… Ты бы скрыла от Билла, если бы была больна?
— У нас немного по-другому, — улыбнулась Розалия, — я от него никогда ничего не скрываю. Когда он вернется из Лос-Анджелеса, ты сама увидишь, какой он человек. Самое смешное, что они с Родни в юности были друзьями. А потом что-то произошло. Сейчас они, конечно, поддерживают отношения, но очень прохладные.
Я не стала выпытывать, что там у них произошло, потому что это не относилось к Лике. А меня в тот момент интересовала исключительно она. И Родни. Их взаимоотношения и некоторая загадочность поведения последнего.
Понять Родни можно было только с помощью личного контакта. Поэтому я не вслушивалась в дальнейшие рассуждения Розалии о ее Билле. Я обдумывала свой план поступательного внедрения в жизнь Родни Эванса. И попытки посмотреть на всю эту историю его глазами.
* * *
Это легко сказать — сяду и посмотрю на все глазами Родни. На самом-то деле можно вот так бессмысленно протаращить глаза в течение суток, а они все равно не станут глазами Родни. Чужая душа — потемки. О Родни я знала только, что у него две страсти — конюшня и садик. Странное сочетание… С одной стороны, получается этакий ковбой, хоть сейчас начинай съемку вестерна. И с его должностью помощника шерифа это вполне увязывается. А вот страсть к экзотическим растениям… В созданный мной образ сей факт вписывался плохо. Сначала человек скачет на мустанге, стреляя в преступников, — а потом мирно копается в розарии, выращивая сверхъестественный гибрид. Если сюда добавить предположение Розалии, что почву он удобряет исключительно свежими трупами убиенных жен, становится совсем непонятно. Что это за фрукт такой?
Я уже оделась в боевые доспехи и теперь придирчиво разглядывала себя в огромном зеркале — зачем подобное зерцало понадобилось маленькой плюшечке Розалии, не понимаю. Розовая маечка-топ весьма пикантно обнажала верхнюю часть моего плоского животика, а белые джинсы обтягивали мои стройные ножки, чью бесподобную красоту подчеркивали шузы на высоких каблуках. Волосы я распустила, дабы они могли радовать окружающих своим золотистым блеском и шелковистостью — пусть знают американцы-натовцы, с какой страшной силой им придется иметь дело, когда они встретятся со славянками. Моя красота вполне могла повергнуть ниц все мужское население Штатов, не то что какого-нибудь копа! Оставалось немного — войти в образ наивной девушки, еще не успевшей столкнуться с жестокой прозой жизни, а потому сохраняющей девственной свою душу. Девушка такая получилась у меня после нескольких взмахов кисточкой — все-таки в каждой женщине таится художник, способный в мгновение ока придать чертам или определенность, или, наоборот, лишить себя всяческой индивидуальности, тем самым позволив себе раствориться в окружающей среде, став почти незаметной, а следовательно, свободной.
Сейчас внимание было мне необходимо. Поэтому я намеренно придала своим глазам несколько удивленное выражение, увеличив их с помощью контурного карандаша, и, использовав светлую помаду, заставила свои губы снова стать детскими.
Вот и стоит передо мной девочка-подросток, и попробуйте догадайтесь с трех раз, что девочке уже двадцать семь. Не выдержав, я рассмеялась и показала сама себе язык. Вошла в образ…
Ну вот, я и готова. Впрочем, нет. Забыла одно немаловажное дело.
Моя рука потянулась к мешочку, в котором отдыхали от моего постоянного внимания магические кости.
Я безжалостно вынула их из убежища и бросила на стол, не забыв спросить, что же меня поджидает в доме Родни Эванса.
«13 + 12 + 25».
«Период, когда следует быть особенно осторожным в любовных делах».
Ну-ну, усмехнулась я. Кого же это вы имеете в виду? Я лично собираюсь сохранять хладнокровие. А ежели отнестись серьезно к тому, что слово «осторожным» косточки произнесли в мужском роде, будем считать, что осторожным следует быть именно нашему странному помощнику шерифа. Поскольку к нему направляется очаровательная, чистая, наивная девица с загадочною русскою душой. А она — русская душа эта, как известно, потемки…
Развернувшись на каблучках и отдав своему отражению честь, я вышла из комнаты, прошла по аллее к воротам и направилась по чистой улочке к дому, где среди диковинных цветов росли тайны и загадки.
* * *
Полуденное солнце шпарило вовсю, городок походил на сонную муху — то есть предпочитал не двигаться, оставаясь пустынным, и, похоже, прельщать кого-то своим видом мне было сегодня не суждено. В Нортон-Бее после обеда начиналась сиеста, и жители прятались от солнца в домах и офисах. Мне после нашего тарасовского зноя эта тридцатиградусная жара казалась просто легкой прохладой, поэтому я довольно храбро шла по тихим улочкам, встречая на своем пути редких прохожих, приехавших сюда, наверное, из Южной Африки. Надо же, какие нежные эти американцы! Впрочем, я поняла, что Лика запросто могла вот так исчезнуть из города, если бы захотела, — ее никто бы не заметил. Кроме служащих автовокзала. Если только она…
Я остановилась. Мимо меня на бешеной скорости промчался мотоцикл. Я смотрела вслед храброму байкеру, разъезжавшему по Нортон-Бею в одних плавках, и даже наморщила лоб, поскольку мысль, пришедшая мне в голову, потрясала неожиданностью.
Второй раз эти двое соединялись в моем воображении. Конечно, догадка была чрезвычайно смелой, но раньше мне почему-то не приходило в голову, что Денис и Лика были знакомы. То есть знакомы-то они были, но связывали ли их просто дружеские отношения или в юных душах сиял огонь любви?
Я покачала головой, отчаянно ругая себя за то, что не спросила об этом у Розалии раньше. Вполне возможно, что наш юный «типичный американец» русского розлива прекрасно знает, где находится Лика. Сейчас мне начало казаться, что в его взгляде сквозила насмешка, которую я приписывала ранее защитной реакции и превосходству юности.
