— Что вы можете сказать по поводу брата Шумилина Геннадия? Он мог, на ваш взгляд, совершить кражу?
— А вот этого я не знаю, — не раздумывая, сказала Данилина. — Не хочу брать грех на душу, обвинять Гену непосредственно в краже. Но скажу следующее. Пьет он. Иной раз приходит у брата деньги клянчить. Владимир Алексеевич подбрасывает ему кое-что, но пьянчуге, сами понимаете, сколько денег ни давай, все мало будет. С Зоей он, уж не знаю почему, не в ладах. У них взаимная антипатия. И если бы не сдерживающий фактор — Шумилин, то, наверное, они передрались бы друг с другом. Ну, вот, собственно говоря, и все, что я могу вам рассказать.
— Ну, этого более чем достаточно, — промолвил я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо вам большое, Елена, за то, что согласились побеседовать со мной и ответили на все мои вопросы.
Данилина тоже поднялась со своего места.
— И вам спасибо за то, что верите мне. Желаю вам найти воришку и снять с остальных подозрение в краже.
Хозяйка дома проводила меня до дверей, и я, распрощавшись с нею, покинул квартиру Данилиных.
Время было еще не позднее, только-только начало смеркаться, и я решил встретиться этим же вечером с последним подозреваемым — Геннадием. Младший Шумилин был в курсе, что я хочу с ним побеседовать — об этом его поставил в известность Владимир Шумилин. Поэтому я посчитал, что созваниваться с ним мне необязательно, хватит с алкоголика и звонка брата. Кроме того, я хотел нагрянуть неожиданно, чтобы Геннадий не имел возможности психологически подготовиться к встрече. Хотя, господи, какая там психологическая подготовка у пьяницы? Он, если трезвый, в депрессивном состоянии, если пьяный, в агрессивном либо в невменяемом.
Жил Гена в Малаховке в частном доме, доставшемся ему от родителей. Это было родовое гнездо Шумилиных. Владимир давно съехал оттуда, жил отдельно, женился, потом уехал в Англию, потом вновь вернулся в Россию и обосновался в Подмосковье в поселке Октябрьский, а Гена так и жил с родителями. После их смерти дом перешел в его собственность. Жена из-за его пристрастия к алкоголю давно разошлась с ним и уехала куда подальше от своего благоверного, достал ее своими пьянками. Обо всем этом я узнал от Зои, с которой связывался днем по телефону и у которой интересовался биографическими данными Шумилина-младшего.
Нужный адрес я заранее посмотрел на работе по Интернету, поэтому довольно быстро нашел в Малаховке требующийся мне дом. Было уже темно, когда я въехал на старенькую невзрачную улицу частного сектора и остановился у глухого деревянного забора со щелястыми воротами, в которых плохо сидела покосившаяся калитка. Если бы у обладателя такого забора на воротах имелся бы звонок, я бы очень удивился по этому поводу. Но удивляться не пришлось — кнопка звонка отсутствовала. Сквозь щели в воротах виднелся дом с темными окнами. Черт! Еще дома Гены не окажется, получится, зря притащился в такую даль! На всякий случай я пару раз громко крикнул:
— Гена! Ге-ена-а!
Но ответом мне, как и следовало ожидать, была тишина. Ладно, посмотрим, кто в тереме живет. Я толкнул калитку и ступил во двор. В темноте мне удалось разглядеть пустынный двор, неподалеку сарай с поленницей и сам дом — одноэтажный сруб с двускатной крышей. Собаки не было, наверняка сдохла с голодухи либо сбежала от безрадостной собачьей жизни к другому хозяину или в приют.
Я приблизился к дому, поднялся по деревянным, скрипучим, кое-где подгнившим ступеням на крыльцо и попытался открыть дверь на веранду. Заперто. Может быть, спит Генка-то? Я постучал в стекло веранды — глухо. Но не возвращаться же ни с чем домой. Я сошел с крыльца и направился в обход дома. Выругался, угодив в темноте в корыто с замерзшей водой. Когда дошел до угла и двинулся вдоль торца сруба, то через окно, расположенное на этой стороне, заметил, что дом обитаем. Во всяком случае, на эту мысль наводил горевший где-то в глубине дома свет. Я толкнул створки окна — закрыто, причем надежно. Обогнул дом и двинулся вдоль задней его стены с двумя окнами. Толкнул одно окно — тоже закрыто. Приблизился ко второму, именно из него из-за плотной шторы пробивался свет. Я надавил на створки и… окно поддалось. Я открыл их шире. Подоконник доходил мне до подбородка. Приоткрыл штору. Само собой, я не рассчитывал увидеть в доме алкоголика какую-то потрясающую обстановку — обычная мебель, доставшаяся Геннадию еще от родителей, которую они покупали, видимо, на заре своей совместной семейной жизни. Да-а, давненько я такую обстановочку не лицезрел. Видневшаяся рядом с печкой железная кровать была пуста. На кресле со сбившейся накидкой лежала какая-то одежда. На столе — остатки еды, пустая бутылка из-под водки, рюмки. Видать, не так давно Гена пировал здесь. На тумбе трюмо бардак, тоже стоят бутылки, но из-под пива.
— Ге-ена-а! — крикнул я в окно.
Никто не отзывался. Либо спит мертвецки пьяный, либо за очередной бутылкой ушел и скоро вернется. Но как бы то ни было, мне представлялась отличная возможность поискать в доме Геннадия следы пропавших из дома Шумилиных денег и документов. Чем черт не шутит, может быть, найду какие-нибудь улики, указывающие на Геннадия как на вора.
Я легко подпрыгнул и, опершись руками о подоконник, замер в позе ласточки. Затем поставил на подоконник одно колено, затем другое, приоткрыл плотную штору и спрыгнул в комнату. Теперь я увидел всю комнату целиком. Это был зал. Кроме перечисленных мною ранее предметов мебели в нем стояли еще шкаф и телевизор. Каким бы бомжатником дом Гены ни был, я не желал пачкать его еще больше. Снял обувь с налипшей на нее снегом и грязью и поставил на целлофановый пакет, валявшийся под столом.
Ну, что ж, приступим, как говорят полицейские, к обыску. Вот только ордера у меня на него нет. Потому я на всякий случай достал из кармана куртки тоненькие кожаные перчатки и надел их — теперь никто не сможет по отпечаткам пальцев догадаться, что я здесь устроил шмон. В ящике трюмо не было ничего интересного: разорванная сигарета, пуговицы, несколько катушек ниток, сплетшихся в один клубок. Не нашлось ничего стоящего и в шкафу. На мой взгляд, само собой. С точки зрения Геннадия там наверняка был ценный гардероб, состоящий из старых рубашек, курток, носков, трусов, брюк и рваных джинсов. Все грязное, мятое, кое-как развешанное или набросанное как попало. Хотя, если приглядеться, одежда не из дешевых, видимо, брательник презентовал с барского плеча. Оно и понятно, чем выбрасывать отслужившие свое шмотки, лучше брату отдать.
Я заглянул в соседнюю комнату, как оказалось, спальню. Здесь ни под кроватью, ни в прикроватной тумбочке ничего интересного для себя не обнаружил. И я вышел в коридор, а потом — в кухню. Она у меня никаких чувств, кроме отвращения, не вызвала. Туча тараканов, разбежавшихся в разные стороны, когда я включил свет, немытая посуда в раковине, на столе крошки, объедки, бутылки, огрызки, куча окурков в пепельнице.
— Не пей, Игорь! — сказал я себе, морща нос. — Иначе тоже будешь жить в таких же вот условиях!
Уже не рассчитывая найти что-нибудь стоящее, я вяло поковырялся в тумбе стола, в посудном шкафу, в шкафу под мойкой. Окончательно утратив к поискам интерес, направился прочь из кухни. Проходя мимо висевшего на стене шкафчика то ли для лекарств, то ли для расчесок, так, на всякий случай, открыл зеркальные дверцы и обомлел: на полке лежала пачка пятитысячных купюр. А рядом… черт, я не верил своим глазам… рядом прислоненный к стенке шкафчика стоял прозрачный файл с документами. У меня бешено заколотилось сердце и разом пересохло в горле. Вот это удача! Неужели это все — конец расследованию!.. Неужели я выполнил свою миссию, отыскал вора и нашел деньги и документы? Надо было сразу с Гены начинать, а не тратить время на охранника и домработницу. Ведь подозревал с самого начала, что именно он преступник, но тянул время перед тем, как взяться за Гену. Хотя полученные мною от Шумилина шестьдесят тысяч задатка надо добросовестно отрабатывать, что я и сделал, проведя расследование по полной программе с опросом всех подозреваемых. Я взял пачку денег, снял перчатки и пересчитал их. Не хватало пятнадцати тысяч, которые Гена, уже, очевидно, пропил. Я любовно погладил пачку купюр. Здесь еще моя «доля» имеется. Деньги я, можно считать, отработал. Что же я на них куплю? Двести пятьдесят штук, приличная сумма, черт возьми! На своей тренерской работе, чтобы заработать их, нужно пахать и пахать. Я здесь так запросто четверть миллиона срубил. «Ладно, — оборвал я полет фантазии относительно предмета траты заработанных денег. — Сейчас не время и не место, где следует думать, что купить на двести пятьдесят тысяч рубликов. А сейчас надо заканчивать здесь со всеми делами». Я взял файлик, выдвинул из него документы и пролистал их — какие-то договоры о купле-продаже, свидетельство о регистрации права собственности, акт приема-передачи дома и тому подобные документы на особняк Шумилиных. Как раз то что нужно! Я сунул деньги в карман, свернул файлик в трубочку и собрался было тем же путем, что и попал в дом, покинуть его, как вдруг решил задержаться. Сработала давняя привычка доделывать все начатые дела, за которые берусь, до конца. Хотя мне искать в доме Геннадия было уже вроде бы и нечего, я все же надумал заглянуть в оставшиеся не осмотренными помещения, вдруг там есть что-нибудь интересное.
