Я плохо помню, кто с кого и как срывал одежду, но очень быстро я остался в чем мать родила, а Зоя — в одних чулках, и я, рыча от нетерпения и наслаждения, вошел в это великолепное, находящееся в моей полной власти тело. Зоя, изнемогая от страсти, говорила какие-то бессвязные слова, я невпопад отвечал ей и, не обращая внимания на то, что диван оказался скрипучим, ритмичными движениями, неистово двигал тазом вперед-назад. О, это был незабываемый секс! Мир перестал существовать для нас, мы ничего не видели, не слышали и не ощущали вокруг, кроме нас двоих…
— Я так люблю тебя, Игорь! — воскликнула Зоя с таким жаром, что от ее хриплого чувственного голоса на меня будто нашло умопомрачение и меня с головой накрыла волна непередаваемого блаженства. Я увеличил темп движений до неистовства и непроизвольно вскричал в ответ:
— Я тоже тебя обожаю, Зайка!
…Чуть позже из-за самого мощного в моей жизни оргазма я не сразу понял, что изменилось в комнате. А дверь вдруг распахнулась, из коридора в «охотничью» упал прямоугольник света, затем его загородил силуэт мужчины… И вот только тут мир обрел для меня реальность, включился слух, и в уши мои ворвались иные звуки, которые были не так приятны, как стоны и выкрики Зои. А если точнее, то они были просто отвратительными, мало того — чудовищными! Я услышал дикий рев первобытного человека, увидевшего, как его самку оплодотворяет другой самец… впрочем, так это и происходило на самом деле. Сходство с неандертальцем человек вызывал еще и тем, что держал в руке бейсбольную биту, в темноте смахивающую на дубину.
— О, боже! — простонала Зоя и выскользнула из-под меня.
— Убью! — заголосил мужчина, кидаясь на меня с дубинкой.
Я шестым чувством определил, куда в следующий миг обрушится бита, и в следующий момент дубина «неандертальца» опустилась на то место, где только что было мое тело, вызвав шлепок от удара деревянного предмета о кожу дивана, жалобный стон его старых пружин и вздох набивки. Спасибо раритетному дивану за то, что принял удар на себя! Наглядная демонстрация того, какие звуки произвели бы мои ребра, кожа и голосовые связки, если бы бита угодила по моим ребрам, а не по дивану. Я схватил летящего на меня мужика за шею и дернул его на себя, а сам в этот момент уклонился в сторону. Нападавший врезался головой в спинку дивана, я же вскочил и хотел было рвануть прочь из комнаты, но вовремя одумался и остановился. А куда же я побегу без одежды? Классическая сцена: муж возвращается из командировки домой, а оттуда выбегает любовник и мчится в чем мать родила по улице. Представляю, как надо мной будет потом потешаться вся столица, если видеозапись с какой-нибудь из камер попадет в Интернет! Нет, лучше смерть, чем позор!
Я развернулся, готовясь дать «неандертальцу» достойный отпор. Я много раз в своей жизни дрался и боролся, но никогда мне не доводилось сражаться в голом виде. Нападавший между тем развернулся и вновь кинулся на меня с битой. Мы начали бой, и я, если признаться, не был в нем так великолепен, как мне этого хотелось бы. Какой бы ловкостью я ни обладал и как бы ни увертывался от сыпавшихся на меня ударов, мне приходилось несладко. Мужик, и так-то обладавший незаурядными физическими данными, сейчас в состоянии аффекта был неукротим, и не было никакой силы, которая могла бы его остановить. Да еще мне было трудно ориентироваться в темноте — непонятно, с какой стороны следует ждать ударов битой.
— Мальчики, прекратите!!! — то и дело визжала Зоя, прижимавшаяся к стене.
Но мальчики ее не слушали: один, разъяренный, с дубинкой наперевес, нападал, другой, испуганный и голый, пытался защищаться. Справиться с обезумевшим ревнивцем было невозможно — и рога-то ему даже не мешали! — «неандерталец» орудовал битой как искусный фехтовальщик. Он гонял меня по всей комнате, круша все подряд и награждая время от времени ударами биты, а я лишь неистово защищался и вяло бил в ответ.
«Только бы не упасть, а то забьет насмерть!» — подумал я и в этот миг налетел ногами на журнальный столик, шлепнулся на него задом и распластался, как цыпленок табака на сковородке.
— Убью, падла! — прорычал свое излюбленное выражение мужик, и я увидел, как надо мной вырастает освещенное падавшим из дверного проема светом, показавшееся мне громадным тело мужика. Тут сработали датчики движения в коридоре, свет пропал, и окружающее меня пространство погрузилось в темноту.
Удар битой пришелся мне сбоку в плечо. Если бы попал по ключице, точно случился бы перелом. Я попытался перевернуться и соскочить со стола, но конец дубинки уже летел мне прямо в голову, и я сумел только немного смягчить удар, выставив предплечье. Тем не менее в голове у меня будто что-то лопнуло, перед глазами стали летать радужные шары, я обмяк и уже был не в состоянии двигаться, просто шевелиться. А мужик-садист наотмашь лупил меня по ребрам, рукам, ногам, вымещая злобу за поруганную мужскую честь и достоинство. Я уж было подумал, все, начался отсчет последних мгновений моей жизни. Увидел, как в темноте блеснула невесть где поймавшая отражение источника света лакированная поверхность биты, мужик замахнулся для решающего удара, и оружие «неандертальца», как снятое в рапиде, по дуге пошло вниз, метя мне прямо в голову.
— Мама! — прошептал я, прощаясь с жизнью.
И в тот момент, когда дубинка с неимоверной силой должна была опуститься на мою голову, несомненно, размозжив ее, у головы нападавшего сверкнула вспышка, прозвучал выстрел, и мужчина рухнул на меня, а бита, потеряв всю свою кинетическую энергию, пролетела мимо моей головы и с деревянным стуком ударилась о пол.
— Игорь! Игорь! Ты жив?! — полным ужаса голосом проговорила Зоя.
— О нет, черт возьми! — пробормотал я, наконец-то обретая возможность хоть слабо и медленно, но двигаться.
Я столкнул с себя тело, и оно, перевернувшись, безвольно упало на пол. С трудом, будто немощный старик, я поднялся со столика, шатаясь, точно пьяный, подошел к стене, нащупал выключатель и нажал на него. При свете вспыхнувшей люстры мне предстала ужасная картина. Стулья в комнате перевернуты, витрина с курительными трубками разбита, за журнальным столиком валяется бита, а на полу труп Шумилина. На Владимире тот самый костюм, что я видел на нем вчера, те же туфли. Он лежал, широко раскинув ноги, рядом со шкурой медведя, уткнув лицо в голову зверя. На затылке Шумилина справа в обрамлении слипшихся окровавленных волос зияла рана. И посреди всего этого хаоса стояла обнаженная, прекрасная в своей наготе Зоя, держа в руке пистолет Макарова, тот самый, что не так давно лежал в ящике тумбочки.
— Что же мы натворили, Зоя! — пробормотал я, наконец-то осознав всю глубину произошедшей трагедии.
Я собрался было подойти к трупу, чтобы перевернуть его, и уже сделал по направлению к нему два шага, как Зоя каким-то механическим, неживым голосом проговорила:
— Не надо его трогать!
Я остановился так, будто столкнулся с невидимой стеной. «Действительно, — подумал я меланхолично. — С чего это мне вдруг его переворачивать? До прибытия полиции ничего не надо трогать. Это простые вещи, известные любому законопослушному гражданину».
