— У Крыльникова были какие-то дела, помимо ГУВД. И чем ближе к этому Новому году, тем тех дел было больше. Деньги к нему шли, как крысы на дудочку. Пару раз он встревал в разборки, и тогда мы с Гриневым делали свое дело. Стрельбы не было, но морды били. И людей для профилактики пару раз закрывали в райотделах. Нам он платил по тысяче баксов в месяц — мне, во всяком случае… Ну и по мелочам… Паспорта заграничные сделал, ксивы кое-какие выправил…
— Где у него были дела? Какие дела? С кем?
— В «Олимпе». За неделю до убийства я стал догадываться, что он хочет быть президентом клуба. Но это все, что я знаю. С Гриневым Крыльников общался на короткой ноге, и я подозреваю, что он платил ему гораздо больше. Вы тоже знаете, и не мне вам объяснять: когда по делу работает не один опер, а несколько, то среди них всегда есть старший. Так вот, среди нас старшим был Гринев… Можете мне не верить и искать Гринева. Но то, что я сказал, правда…»
— Приехали, Иван Дмитриевич, — заставляя Копаева отключить телефон, сказал Сидельников. — Это первый адрес из тех двух, что дала Эмма Петровна. Хорошая женщина…
«Иван Дмитриевич…» — подумал Антон. Каждое новое дело присваивало Копаеву новое имя, фамилию, биографию. Антон иногда ловил себя на мысли, что начинает забывать свою настоящую родословную. Часто ночью, поднимаясь, чтобы глотнуть воды или просто продышаться, он вспоминал, как его зовут. Ошибка дорого стоила…
Он осмотрелся.
Дом, каких в Ейске тысячи. За своими раздумьями он даже не заметил, на какой улице опер остановил машину. Присмотревшись, Копаев различил в сумерках золотистые купола, кажущиеся в отсутствие солнечного света тяжелыми, словно литыми.
— Вот этот дом, — сказал неутомимый Сидельников, указывая на стену стандартной девятиэтажки. — Вряд ли у управляющего здесь квартира. Не тот уровень. Скорее, тут проживает либо кто-то из родственников, либо краля.
Второй этаж. Подъезд в отличие от того дома, где проживал Тузков, был чист, и в нем пахло не пережаренной рыбой и нечистотами, а свежестью вымытого пола и только что выполненного ремонта. К стене при подъеме по лестнице так и хочется прикоснуться — высохла ли краска.
Сидельникова Антон отправил вниз, за дом. Окна квартиры на фасаде огнями не светились, но это не факт, что в квартире никого нет. Человек, которого ищут, баловать себя излишней иллюминацией вряд ли станет.
Как и было условлено, Копаев не стал звонить в дверь до тех пор, пока ему с улицы не позвонил опер:
— Света нет, но телевизор работает — на стене синие тени.
Антон сунул телефон в карман и нажал на кнопку звонка.
Удивительно, но именно такие действия хозяев разочаровывают лиц, прибывших с явными намерениями ревизии. Не успел в коридоре затихнуть продолжающий гудеть после удара гонг, как в коридоре послышались шаги и замок защелкал, как затвор автомата.
На пороге стоял молодой мужчина лет тридцати трех на вид, приблизительно ровесник Молибоги. Его влажные волосы только что освободились от назойливого полотенца, пахло шампунем. На мужчине были надеты синяя майка, спортивные брюки и тапочки на босу ногу.
Копаев, видя такое пренебрежение к одежде, почувствовал жуткую зависть. Этот молодой человек может позволить себе носить тапочки на босу ногу и майку.
— Я вас слушаю, — сказал между тем хозяин. Рассмотрев удостоверение, кивнул и посмотрел на Копаева, правильно определив в нем старшего.
— Пройти можно?
— Пожалуйста.
Копаева интересует человек по фамилии Гаенко. Копаев точно знает, что Гаенко здесь если не живет, то бывает. Поэтому советнику юстиции Генпрокуратуры очень бы хотелось услышать от хозяина, когда тот был в последний раз и когда нагрянет в следующий. Кстати, нельзя ли посмотреть документы молодого человека?
— Никаких проблем, — просто сказал тот и направился к мебельной стенке в прихожей. Захватил по пути с ручки ванной комнаты полотенце, перекинул его через плечо и стал рыться в одном из ящиков. Нашел паспорт — свежий, сверкающий орлиными перьями, и протянул Антону. — Что же касается ваших точных знаний, вы ошибаетесь. Фамилию «Гаенко» я слышу впервые, хотя проживаю в квартире уже девять лет.
Антон похрустел новенькими страницами и нашел ту, на которой витиеватой росписью стояла цифра «5». Все верно. Господин…
— А вы где работаете?
— На станции. Обходчик путей.
Значит, не господин, а товарищ Гужевой зарегистрирован по данному адресу с две тысячи второго года. И ничто его не волнует. Стоит и терпеливо ждет, пока двое доверчивых фраеров с красными удостоверениями свалят и дадут ему возможность спокойно дождаться бабу. Он ведь ее ждал, не так ли? Потому и дверь открыл без вопросов, что ждал. Но не Генпрокуратуру. Наверное, открывал и думал — надо же, говорила, приду в шесть утра, а сама привалила в пять. Ни голову помыть не дает, ни приодеться толком. Единственное, что успокаивает, — раз торопится, значит, хочет.
Хорошая женщина Эмма Петровна. Прав Сидельников.
Спустившись вместе с Молибогой, Копаев позвонил Сидельникову и велел идти к машине.
— Я уже даже не знаю, стоит ли ехать на второй адрес из тех двух, что сообщила тебе прелестная администратор.
— Стерва, — проскрипел Сидельников.
Но на адрес все-таки поехали.
А Эмма Петровна веселилась на полную катушку. Следующий адрес, данный ей Сидельникову, находился в центре.
Дверь в квартиру никто не открыл.
Как и на последующих двух адресах.
И лишь приехав на пятый, уже еле переставляя ноги от усталости, Антон был вознагражден. Должно же было хоть что-то в этой ночи случиться в их пользу.
Дверь в квартиру была открыта, и Сидельников, держа табельный «ПМ» в руке, опущенной вдоль бедра, вошел первым. Вторым Антон направил Молибогу, которому на этот раз нечего было делать на улице — квартира располагалась на двенадцатом этаже дома. Если в квартире находился кто-то, кто решился бы прыгать в этой ситуации с балкона, то ловить его или предупреждать такой поступок не имело смысла.
Копаев вошел последним. И все трое, остановившись при входе в гостиную, замерли в недоумении.
Если есть чудеса на белом свете, то это не висячие сады Семирамиды. Они ничто по сравнению с поэтическим утренником первого января, достигшим к приходу троих неизвестных своего апогея.
— Господа, — прошипел один из двенадцати или тринадцати собравшихся, — садитесь, ради бога!..
Сидельников с Молибогой изумленно посмотрели на Копаева. Тот кивнул. Свободных стульев в гостиной было еще около пяти, помимо дюжины занятых.
Коллектив единомышленников в квартире словно находился в сомнамбулическом состоянии. При этом один из присутствующих постоянно находился на ногах и читал. Когда заканчивал, садился и тут же вставал читать другой. Кряжин пытался установить порядок чтения, при котором ни разу не случалось так, чтобы вставали двое одновременно, но у него не получилось. Переглянувшись со спутниками, которые имели вид чумной и потерянный, Кряжин опустил руку к полу ладонью вниз — «сели и умерли» — и решил-таки понять, что здесь происходит. Как-никак адрес был назван в числе тех, по которым мог проживать или бывать управляющий казино Гаенко.
