– Егор Сергеевич, давно хочу вас спросить, как вы сейчас относитесь к Сталину? По его, условно говоря, милости вы когда-то попали на Соловки. Вы осуждаете его жестокость?
– Я считаю, что моральные осуждения истории прошлого в известном смысле бесполезны. К истории неприложима моральная точка зрения. Противником Сталина надо было быть в пятидесятых годах, а сейчас, когда от мертвого деспота ничего не осталось, критика Сталина есть проявление трусости, дескать, все ругают и я заодно. Он жил в свое время, и время это было тяжелое, другие руководители в то время были не лучше его. Трумэн взял на себя ответственность за две атомные бомбы. Мирный договор с немцами можно было заключить еще в сорок четвертом, но именно американская сторона настаивала на безоговорочной капитуляции, что добавило миллионы новых жертв со всех сторон. Черчилль тоже был жестоким человеком.
– Но человеческие жертвы? Разве их можно оправдать?
– Сталин, конечно, тиран. Но я считаю, что иногда тиран у власти бывает полезен, потому что помимо своей воли он сплачивает людей в переломные моменты истории. Но это я не о Сталине. Сталина, конечно, нужно изучать. Изучать, а не критиковать. Критикуйте время, в котором живете.
Нестеренко достал пачку сигарет. Закурил.
– Власть – самая заразная болезнь на свете, дорогой мой, – продолжал он. – Она сильнее всего уродует людей. Уж если говорить начистоту, у власти должен стоять тот, кто к ней не стремится. И вообще, тот имеет больше всех, кто меньше всех желает. Не так давно я понял, что для меня самое большое богатство – человеческая благодарность. И еще хочу сказать: того, кто не заглядывает далеко, непременно ждут близкие беды. Началась перестройка, и что? Борьба за власть, и больше ничего… За экономику в России Нобеля не дадут, сам понимаешь.
– Егор Сергеевич, мы здесь за западными премиями не гонимся, но все же без ваших советов в экономической сфере я не обойдусь, – сказал Варяг и тоже закурил.
– Главное для нас сейчас – вернуть в Россию то, что успели перекачать эти балбесы на Запад в конце восьмидесятых – начале девяностых. – Академик задумался. – И еще одно. Естественный отбор, как говорится, имеет место быть. И сейчас большие деньги делаются на наркотиках. Надо перекрыть им кислород. Наркотики – не наш путь. Они могут погубить цивилизацию, уже погубили столько народу, и нет никакой надежды остановить тех, кто уже втянулся в это дело. Здесь слишком большие деньги крутятся. И пока мы не отожмем от дела наркодельцов, их не остановить. И вот о чем я еще хочу сказать. В России не пользуются спросом наркотики растительного происхождения в силу своей высокой стоимости. Грамм кокаина стоит у нас двести-триста долларов, а промокашка, пропитанная синтетическим наркотиком, всего два доллара. Известно, что синтетику изготовить – нет ничего проще. Бандиты с дипломами идут на любой парфюмерный завод, покупают, скажем, тонну сафрола и спокойно гонят фенамин. Или еще проще – покупают солутан и за полчаса варганят эфедрин. Каждый год все химические факультеты страны выпускают свыше трех тысяч дипломированных химиков. Вот и посчитай! Сколько среди них «умельцев», жадных до денег.
У Нестеренко была привычка поджимать нижнюю губу, покусывая ее, а глаза в это время смотрели в упор, давая понять собеседнику, что этот человек думает быстро, точно и разумно. Так было и сейчас.
– Владислав, в самое короткое время мы обязаны взять под свой контроль продажу и аренду земель. Здесь творится черт знает что. Возьми, к примеру, подмосковные земли – они распродаются за бесценок, а уж о том, что делается в регионах и в Северной столице, я и не говорю. Нужно, не откладывая, браться за дело. Начинать стоит с Петербурга. Я уже кое с кем договорился. Тебе набросают план действий на первые два-три месяца. Придется потрудиться. И для начала следует пощипать кое-кого в Питере. Пацаны там просто безобразничают. А ты, конечно, знаешь, как «отец русской демократии» был задержан в лондонском аэропорту Хитроу местными таможенниками. У него в кейсе оказался миллион долларов наличными. Это как понимать?
Варяг покачал головой.
– Получается, Егор Сергеевич, я и здесь нужен, и в Америке дела не отлажены. Там ведь столько сейчас наших денег. Кроме того, вы знаете, какие колоссальные деньги поступают на наш счет от контроля за игорным бизнесом Тихоокеанского побережья и за подпольной индустрией развлечений. Из этих денег тридцать процентов уже перечислены в Россию. Остальные работают. Этот вопрос требует постоянного нашего внимания.
– Да, это верно. И это проблема.
Варяг и Нестеренко за разговором не заметили, как оказались у Александровского сада. На бывшей площади 50-летия Октября шли интенсивные строительные работы. Нестеренко неожиданно перевел разговор на другую тему:
– Расскажи-ка мне, Владик, как был убит в Париже наш связной.
– Об этом я знаю не больше, чем было сообщено в прессе.
– И все же…
– Со связным я должен был встретиться во вьетнамском ресторанчике в семь вечера. Но он не пришел. Меня это несколько озадачило, но оснований для особых опасений не было. Наша контрольная встреча должна была состояться на следующий день. Но уже из утренних газет я узнал, что связной был убит, а рядом была оставлена винтовка русского киллера.
– В этом деле замешан Сержант?
– Да, Егор Сергеевич. И должен вам сказать, на прошлой неделе он объявился в Сан-Франциско. Взорвал мою машину. Я уцелел чудом. Выпил перед этим две кружки пива, сел в машину, включил зажигание и понял, что до дома не доеду. Словом, побежал в кусты… Думаю, заряд был прикреплен на выхлопной трубе. Не выскочи я, как говорится, до ветру, не сидел бы сейчас вместе с вами в Александровском саду.
– Это неприятная история, мой мальчик. Да, Сержант фанатичен и не простит тебе брата. Его надо найти и немедленно уничтожить, а то как бы он не натворил бед.
– Я этим займусь сам. Завтра в Москву прилетает Сивый. Вы о нем знаете. Ему я и собираюсь поручить Сержанта. Но от любой помощи с вашей стороны, конечно, не откажусь.
Они помолчали.
– А ты знаешь, я обмолвился дома, что встречусь с тобой. Вика передает тебе привет.
– Спасибо, Егор Сергеевич. Вы знаете, что мы встретились с вашей дочерью в Вене. Это было так неожиданно. Я понял, что она была там по вашему поручению.
– Ну да, ну да! Конечно… – грустно сказал Нестеренко.
– Кланяйтесь ей, Егор Сергеевич.
– Непременно. Непременно. Ну так что ж, мой друг, пора закругляться. Ангел рассказал, что ты остался доволен приемом, который они тебе оказали. Так президентов, конечно, не встречают, но на то ты и смотрящий, чтобы решать, как. Завтра будешь принимать ходоков? Накрути им хвост. Пусть знают, что все доходы до рубля следует отдавать в единую казну. Да, хочу тебе подбросить мысль: пора оградить законных от слухов, будто они причастны к тем или иным убийствам. Хочу, чтобы ты довел до сведения братвы одну немаловажную деталь. Не так давно был убит глава издательской фирмы «Новое время». А через две недели в одной газетенке, кажется в «Книжном обозрении», появилась маленькая такая заметка – неофициальное сообщение в колонке новостей, опровергающее версию правоохранительных органов о том, что это дело рук солнцевской группировки. То есть те, на кого собирались навесить разборку лохов на предмет коротких денег, на себя это дело не взяли. И правильно сделали. За убийства пусть отвечают бандиты, беспредельщики, те, кто их совершил. У нас заботы другого рода. А беспредельщикам, ты прав, пора дать бой. И кроме того, нужно бросить все силы на пополнение общака. Делать это надо профессионально. Тут не грех поучиться у чиновников. Самое важное не то, что они в той или иной сфере воруют, а то, что наряду с воровством ухитряются профессионально выполнять свои служебные обязанности. Между прочим, один бывший партийный лидер недавно сказал, что растратчиков народного добра нужно карать по всей строгости, подобно тому, как это принято в среде воров в законе. Парень правильно мыслил. Где оно, народное добро? Предстоит выяснить.
