Все это смахивает на предупреждение, скорее даже на жестокую необъявленную войну. Если в Сан-Диего орудовали люди Монтиссори, то не исключается его причастность к двум другим случаям. Хотя это всего лишь предположение, но кто знает! У мистера Игнатова повсюду, и в США в том числе, немало соперников и недругов.
Варяг посмотрел в иллюминатор. Аэробус проплывал над бескрайним Тихим океаном. Вид вполне космический, подумал он, вспомнив свою детскую мечту стать космонавтом.
А что, если жену и сына все-таки похитил Монтиссори? Но зачем? Какой смысл? Чего добивается этот итальянец?
Конечно, он попытается диктовать какие-то условия. Какие? Варяг задумался. Скорее всего твоя жизнь, Владик, ему не нужна, поскольку при его возможностях убить даже смотрящего по России не так уж сложно, а если очень захотеть, можно это сделать в течение пары дней, а то и одного. Значит, дело в ином. Да и не так прост этот любитель опер!
Может, Монтиссори задумал потребовать за Светлану с Олежкой выкуп?.. Сомнительно. Он ведь понимает, что деньги из общака смотрящий никогда не пустит на личные нужды, даже ради сохранения жизни своим близким.
Ах сволочь, мерзавец, макаронник паршивый! А ты, Варяг, теперь стал заложником. Вот ведь ситуация! Не напрасно существует воровская заповедь не иметь семьи – жены, детей. В жизни за все приходится платить.
С другой стороны, разве мог он добиться всего, чего добился, не нарушив эту и другие заповеди? Нет, не мог. И прав был академик Нестеренко, когда говорил, что принципы для того и существуют, чтобы их нарушать. Во имя дела, конечно. Без образования чего бы он добился? Разве приняли бы его на равных в американском обществе, не будь он для всех добропорядочным семьянином? Не-ет! Не все так просто, как кажется на первый взгляд. Вкалывая с утра до ночи, нарушал заповедь «не работать»? Нарушал. Но зато сколько принес на алтарь воровской идеи! И денег, и возможностей. Как ни крути, а семье он обязан многим. И отступиться от нее не может. Пусть воровской мир потеряет смотрящего, не самого худшего, надо полагать. Но зато это будет по-людски, а стало быть, по-божьи. Ничего в этом мире не бывает просто так: уступишь в малом – потеряешь в большом, предашь ближнего – предашь всех. А уж коли выстрадал свою масть и титул на воровской зоне, крепись! Общак – святое, он неприкосновенен. Общак для всех. Он общий. Он на нужды тех, кому приходится несладко, кого поддержать нужно. Запустить руку в общак? Даже в страшном сне ему не приснится. Так на что же рассчитывает этот ничтожный итальяшка из Сан-Франциско?
Варяг закрыл глаза. В памяти высветились, как на дисплее, все двенадцать заповедей воровского закона. Вот сиди теперь, дорогой Владислав Геннадьевич, как перед алтарем, итожь свою жизнь, прожитую, как оказалось, лишь в частичном соответствии с этим законом.
Почему прожитую? При чем тут итоги? А при том, уважаемый, что отныне любой из твоих друзей или недругов имеет право судить тебя по всей строгости воровского закона. И баста! А конец один. Но за что же судить? За что?!
Не прикидывайся, Варяг! Как же, как же, не виновен! Так тебе на сходняке и поверят! Все себя святыми считают. Кто себя считает виноватым?
Господи, ну что он такого сделал непоправимого? – заныла душа. Владиславу хотелось крикнуть на весь белый свет: «Люди, я не виноват!»
Сердце обливалось кровью, напоминая о себе острой болью. В висках стучало, разум не давал поблажки, листая в памяти страницы жизни.
А давай по порядку, Варяг! – подначивал рассудок.
Да ради бога!.. Давай! Что у нас во-первых?
«Вор в законе обязан отказаться от родных – матери, отца, братьев, сестер…» – подсказал внутренний голос, похожий на баритон Дяди Васи.
Так у него давным-давно нет ни отца, ни матери. А сестер и братьев не было. А может, были? Он не помнит. Не знает.
«Не иметь семьи – жены, детей», – явственно прозвучал хриплый голос Медведя.
Вот здесь он виноват. Без жены? Без детей? Но тогда как жить? В Евангелии сказано: «Не прелюбодействуй!» Где же логика? Да и вина-то в чем? Вроде никакой нет! Ведь он о воровской семье больше печется, чем о собственной. Так-то оно так, но это до поры до времени. Когда жену с ребенком грозятся убить, какой выбор сделаешь? Какая семья тебе ближе? Какому богу служить? Как ни повернись – предательство. Вот и выходит, что прав Медведь. Карайте. А с богом, с Евангелием как быть?
«Не работать. Жить на средства, добытые преступным путем» – так когда-то говорил Фотон. Пробовал. Оно конечно.
Но что такое «преступление»? Когда у богатого отняли, украли, поделили, раздали – здесь более-менее понятно: историю КПСС на зоне вдалбливали. Но если у обездоленного последнее отобрал? Это что? Преступление? Нет, это грех! Но как это осмыслить? Ограбить сирого, украсть у немощного – все это грех. Отнять – грешно. А дать? Заработать и дать? Тоже, выходит, по Фотону, грешно. Значит, отнять и раздать можно, а заработать и поделиться нельзя, потому как по воровскому закону работать нельзя. А коммерция что тогда? Тяжкий труд. Значит, опять нельзя. Чиновникам «в указе» можно работать. А вот они-то как раз и живут на средства, добытые преступлением, а ворам в законе работать запрещается. Это как же так? Кто все это придумал?
Варяг усмехнулся.
«Помогать другим ворам, используя воровской общак», – напомнил издалека хрипатый, как у Трубача, голос.
Здесь все путем, все – в полном ажуре. Российский общак прокручивается в деле. Только на проценты половина российских тюрем и зон живет.
«Не давать сведений о соучастниках и вообще о ворах».
Так это только в Страшном суде может присниться. Упаси боже! В России заказуха за заказухой, а соучастники «висяками» числятся. Блюдут закон. А иначе как? Пусть хоть всех поубивают. Все трын-трава.
«Брать на себя в случае необходимости преступление, совершенное другим вором», – напомнил внутренний голос с грузинским акцентом, как у Графа.
Было бы что брать, и неплохо бы для начала выяснить, кто этого не делает.
«В случае конфликта требовать проведения сходки воров», – прорезался наконец Шрам.
Ну, это как водится! Но у кого требовать? Собирай народ, людей. И решай. Бери на себя.
«Не противиться исполнению решения воровской сходки и вынесенному ею наказанию», – послышался в гуле самолета голос Ангела.
Только что сам судил и карал, теперь самого, может быть, ждет та же участь.
Варяг налил в бокал виски. Отхлебнул большой глоток. Вспомнился академик Нестеренко.
«Не иметь дела с властями, не участвовать в общественных организациях».
– Егор Сергеевич, как тут быть? – произнес Варяг вслух и покачал головой. – Выходит, за нас кто-то решает? Чуть что, так мы впереди. Герои!.. А здесь противопоказано. Где же логика?
«Владеть воровским жаргоном, не играть в карты, не имея возможности расплатиться, обучать ремеслу молодых, начинающих воров, по возможности иметь прислуживающих „шестерок“, не терять рассудок при употреблении спиртного».
