Я пристегнута, но встряхивает меня будь здоров!
Рев и скрежет стихают.
Звонко шелестит стеклянная осыпь. Этот мелодичный звук неуместно лиричен.
«Приехали», – шепчет мой внутренний голос.
Осторожно открываю глаза.
– Ой, мама!
Ухмыляясь, на меня косит лиловым глазом дюжий бетонный медведь. Его коричневая морда торчит из дырки в лобовом стекле. От мощной шеи веером расходятся сияющие светлые трещинки – как будто белый кружевной воротник. Из-под ушей принаряженного медведя градом скатываются сверкающие кусочки стекла – точь-в-точь бриллианты.
Некоторое время я завороженно созерцаю медведя в праздничном убранстве, потом вспоминаю:
– Саныч!
Левая передняя дверь заблокирована джипом, а к правой меня не пропускает вторгшийся в салон нарядный мишка. Отстегиваю ремень безопасности, изворачиваюсь и змейкой проскальзываю на заднее сиденье. Правая дверца открывается без проблем.
На диво шустро обойдя машину сзади, оказываюсь на обрыве. Левое заднее колесо джипа – на самом краешке пропасти, из-под него в бездну осыпаются мелкие камешки. Сквозь тонированное заднее стекло мне не видно, что там внутри.
Возвращаюсь, обхожу «Рено» справа и с рефлекторным «Позвольте… Пропустите!» пробираюсь через группу скульптурных топтыгиных.
Крайний из них непринужденно возлежит массивной тушей на моем капоте.
Да черт с ней, с машиной, главное – я жива!
А Саныч?!
Могучий джип выглядит неповрежденным. Отказываюсь от мысли быстренько выбить стекло – оно небось бронебойное! Пытаюсь по краешку обрыва подобраться к левой передней двери, но это трюк для более опытного канатоходца. К тому же я быстро понимаю: если дверь откроется, она сметет меня с карниза.
Ну, и что делать?!
Чтобы заглянуть в лобовое стекло, приходится по примеру медведя эротично прилечь на капот. Вероятно, это выглядит забавно, потому что Саныч за рулем улыбается. Ну да я забыла, я же совсем голая…
Долгий автомобильный гудок напоминает мне об этом.
Оглядываюсь и вижу бодро взбирающийся на перевал грузовик.
Тесно прижавшиеся друг к другу джип и легковушка не мешают проезду, и водителю в кабине длинномера драматическая ситуация не очевидна. Должно быть, он думает, что стал свидетелем подвижных сексуальных игр на свежем воздухе, и салютует их участникам трубным гудком.
Съезжаю с капота джипа и бегу, размахивая руками, навстречу грузовику.
«Водитель подумает, что его приглашают присоединиться, – предупреждает меня внутренний голос. – Надеюсь, он не из робких».
Мне везет – длинномер останавливается, но водитель не спешит выходить.
– Не холодно? – иронично интересуется он сверху.
– Пожалуйста, помогите! Мы попали в аварию! – кричу я, подпрыгивая и размахивая руками, как нудистка-чирлидер. – В машине человек, он не может выбраться, там сразу пропасть!
Это не слишком понятное объяснение, но у водилы сверху хороший обзор, и, приглядевшись, он с легкостью схватывает суть:
– Так отгони легковушку!
– Не могу, тормоза неисправны!
– Чудны дела твои, Господи…
В кабине вспыхивает свет. Водитель длинномера спрыгивает на дорогу. В правой руке у него гаечный ключ, в левой – фонарик, на небритой физиономии – выражение недоверия.
– А ну, отойди! – взмахом железки отгоняет он меня в тылы бетонных медведей.
Я послушно отступаю, на всякий случай подняв руки, как пленный фриц, чтобы уверить подозрительного водителя в своей полной безвредности.
Растягиваться на капоте по моему примеру бывалый водила не собирается.
Посветив в стекло фонариком, он кричит:
– Мужик, ты как?
С жужжанием опускается стекло в неповрежденной левой дверце.
– Жив, – лаконично сообщает Саныч.
– Морду прикрой или хоть зажмурься! – говорит водила, прежде чем шарахнуть по лобовому стеклу своим гаечным ключом.
Я больше не могу отсиживаться в арьергарде. Подбегаю, взволнованно вздрагивая подбородком, тянусь заглянуть в салон.
– Оделась бы ты, девка, что ли, – бурчит водила, косясь на мои голые телеса.
– Не во что, – отмахиваюсь я. – Да и некогда! Давайте Саныча спасать!
– Я с голой девкой никого спасать не могу, – ворчит водила и стягивает через голову свой свитер. – На вот, оденься. Спасательница, твою мать!
Я безропотно облачаюсь в просторный свитер размера и фасона «Гоблин Шрек пошел в лес по грибы». Грубое вязаное полотно царапает кожу и закрывает меня до колен. Подворачиваю рукава, чтобы не болтались, как у Пьеро, и преданным взглядом даю понять водиле, что жду дальнейших указаний:
– Тянем-потянем, – говорит он.
Саныч, слава богу, не бревно, он и сам вовсю старается выбраться, так что объединенными усилиями мы довольно скоро извлекаем его из джипа.
– Гайцов вызывать или вы сами между собой разберетесь? – интересуется водила, похлопав себя по карманам и закурив.
– Всех вызывайте! – отвечаю я без раздумий и сомнений. – ГИБДД, МЧС и «Скорую помощь»! Я бы и сама, да у меня телефона нет…
– Телефона нет, карманов нет, штанов тоже нет, – не без веселья констатирует водила. – Ты откуда такая взялась, а? Пупсик!
– Сам пупсик! – огрызаюсь я и пытаюсь отнять телефон у Саныча. – Дай, я сама!
– Погоди.
Голос у Саныча слабоват, он не медно-трубный, как обычно, а тускло-жестяной. Я подозреваю, что он что-то повредил себе, так что медики нам сейчас нужнее, чем все остальные. Но неразумный пострадавший набирает явно не «03».
– Здоров, брат, – через силу говорит он в трубку. – Давай живо с ребятками на кипучеключевский перевал, мимо не проскочите, тут моя тачка.
– Ты кому звонишь? – спрашиваю я голосом сварливой жены. – Каким еще браткам? Тебе в больницу надо!
– Это после.
Саныч опускает мобильник и закрывает глаза.
– Эй! Ты чего?!
Вот теперь меня захлестывает паника.
– Тихо! А ну, отошла! – водила отодвигает меня в сторону. – Вот дуры-бабы! Че ты трясешь мужика, доломаешь ведь!
Он сам поднимает мобильник и, разговаривая сначала с медиками, а потом с полицией, бдительно следит, чтобы я не приближалась к пострадавшему.
Отхожу к медведям, сажусь на жухлую траву, обнимаю себя руками и напряженно смотрю на Саныча.
Включаю эмпатию.
Саныч светится, как уголек из очага – багровым, и постепенно темнеет.
– Ну нет! Я не дам тебе погаснуть, даже не надейся! – яростно шепчу я, заметно беспокоя этим водилу.
