— Я не перестану говорить о нем, — решительно сказала молодая девушка, — пока вы не дадите мне обещания.
— Какого обещания?
— Что если вы узнаете какие-нибудь следы, которые могут привести к тому, чтобы узнать, кто был человек, которого я желаю найти, вы терпеливо пойдете по этим следам, не щадя ни трудов, ни стараний, для меня, Ричард, для меня. Обещаете вы?
— Обещаю, милая моя, — отвечал Торнтон, — обещаю и честно сдержу мое обещание, если мне встретится такой случай. Но я должен сказать вам откровенно, Нелли, я не думаю, чтобы этот случай встретился когда-нибудь.
— Я все-таки благодарю вас за обещание, Ричард, — горячо сказала Элинор. — Оно сделало меня гораздо счастливее. Стало быть — теперь вместо одного, двое людей будут против этого человека.
Мрачное выражение затемнило ее лицо. Будто она произнесла эти слова, как угрозу и вызов, чтобы этот человек, кто бы и где бы он ни был, мог услыхать.
— Вы знаете все странные вещи, какие теперь говорят о втором зрении, об ясновидении, об одической силе, о магнитическом влечении — я не понимаю значения этих длинных слов, Ричард, — а я желала бы иногда угадать знает ли этот человек, что я ненавижу его, что я караулю его, думаю о нем, горячо желаю встретиться с ним. Может быть, он это знает и будет остерегаться меня и избегать.
Ричарду не хотелось продолжать этот разговор: он был крайне неприятен для него. Между невинной юной красотою этой девушки и этими решительными речами о свирепом и пылком мщении было какое-то страшное несогласие, эти слова естественнее было бы слышать от какого-нибудь шотландского или корсиканского начальника, чем от семнадцатилетней девушки.
Было уже темно, и они воротились в Пиластры, где Элиза Пичирилло проводила этот последний вечер очень грустно. Маленькая комнатка была освещена только огнем в камине, потому что синьора не хотела зажигать свечей, пока ее дети не воротятся домой. Она сидела у окна, поджидая их возвращения и заснула в темноте.
Бесполезно будет распространяться об этом последнем вечере. Он был очень грустен, как это всегда бывает перед разлукой. Разговор был бессвязный и принужденный, и Ричард обрадовался, что ему пришлось перевязывать веревками чемоданы Элинор. У нее было теперь два чемодана и гардероб, казавшийся ей великолепным — так щедро мистрис Баннистер наделила свою сестру платьями, которая уже не хотела носить сама.
Так прошел последний вечер, настало апрельское утро, и новая жизнь Элинор началась.
Глава XII. ДЖИЛЬБЕРТ МОНКТОН
Элинор Вэн не одна ехала в Беркшир. Начало ее новой жизни — это ужасное начало, которого она так опасалась, должно было познакомить ее с новыми людьми.
Она получила следующее письмо от мистрис Дэррелль:
Гэзльуд, апреля 3, 1855
«Милостивая Государыня,
так как девице ваших лет было бы неприлично ехать одной, я позаботилась отстранить это неудобство.
Друг мой мистер Монктон был так добр, что обещал встретить вас в комнате для пассажиров первого класса на станции Западной железной дороги в три часа в понедельник. Он завезет вас ко мне в своем экипаже, возвращаясь домой.
остаюсь, милостивая государыня, преданная вам —
Эллен Дэррелль».
Элиза Пичирилло имела в понедельник более уроков, чем во все другие дни недели. Она ушла сейчас после утреннего чая к своим ученицам, Ричард приготовлял декорацию для новой пьесы, так что бедная Элинор была принуждена одна отправляться на станцию и встретиться с незнакомцем, который был назначен проводить ее в Гэзльуд.
Когда настало время прощаться со старым другом, Элинор совсем растерялась. Она ухватилась за синьору и заплакала в первый раз.
— Я не могу уезжать от вас, — жалобно рыдала она, — я не могу расстаться с вами!
— Но, душечка, — нежно отвечала учительница музыки, — если точно вы не желаете уезжать…
— Нет, нет, не то, я чувствую, что я должна ехать…
— И я также, милая моя. Я думаю, что вы сделали бы очень дурно, отказавшись от этого места. Но, Нелли, моя возлюбленная, помните, что это только проба. Может быть, вы не будете счастливы в Гэзльуде, в таком случае вспомните, что у вас всегда есть дом здесь, что когда бы вы ни приехали сюда, вас всегда примут с любовью, и что друзья, которых вы оставляете здесь, друзья такие, которых ничто на свете не может удалить от вас, Помните это, Элинор.
— Да-да, милая, милая сииьора.
— Если бы я мог проводить ее до станции, я не так бы горевал, — уныло шептал Ричард, — но законы Спэвина и Кромшоу, законы драконовские. Если я не закончу сегодня швейцарской хижины и освещенных луною альпийских вершин, новая пьеса не может быть дана в понедельник.
Таким образом, бедная Элинор отправилась на станцию одна. На станции принял ее вежливый носильщик, взяв на себя заботу о ее поклаже, между тем как она пошла в залу отыскивать незнакомца, который должен был провожать ее.
В ней так же мало было кокетства, как два года тому назад, когда она ехала одна в Париж, и она была готова принять услуги этого незнакомца гак же чистосердечно, как приняла покровительство пожилого человека, который предложил ей свои услуги в то время.
Но как могла она узнать этого незнакомца? Она не могла подходить к каждому мужчине в зале и спрашивать его: не он ли мистер Монктон.
Почти всегда Элинор приходилось ездить во второклассных вагонах и ждать во второклассных залах, поэтому она несколько робко остановилась на пороге этой большой залы, устланной ковром, и несколько тревожно взглянула на сидевших в этой великолепной комнате. Около камина сидели дамы, а трое мужчин стояли в разных углах комнаты. Один был низенького роста с седыми волосами и красным лицом, другой был очень молод и очень белокур, третий был высокий мужчина лет сорока, с коротко обстриженными черными волосами и с массивной головой, с лицом, которое, может быть, нельзя было назвать красивым, но на которое нельзя было не обратить внимания.
Этот высокий мужчина стоял у окна и читал газету. Он поднял глаза, когда Элинор отворила дверь.
— Желала бы я знать, который из них Монктон, — думала она. — Надеюсь, что не этот вертлявый молодой человек с рыжими волосами.
Пока она нерешительно стояла на пороге, не зная что ей делать — она не подозревала, какой хорошенькой казалась она в этой робкой позе — высокий мужчина бросил газету на диван и через всю комнату прошел к тому месту, где она стояла.
— Мисс Винсент, я полагаю? — сказал он.
Элинор покраснела при звуке этого чужого имени, а потом склонила голову в ответ на вопрос. Она не могла сказать «да». Она не могла тотчас произнести эту неприятную ложь.
— Я Монктон, друг и поверенный в делах мистрис Дэррелль, — спокойно сказал этот джентльмен, — и буду очепь рад выполнить обязанность, которую она возложила на меня. Мы успели вовремя, мисс Винсент. Я знаю, что молодые девицы вообще очень аккуратны в этих случаях, и приехал рано для того, чтобы встретить вас.
