— Я тебя спрашиваю, Чуклин! Где взрывы? Где отлетающая башня? Мне что, из-за вашей лени всю сцену заново снимать? Что молчишь?
— Сергей Сергеевич, ну невозможно без накладок ведь! Техника же древняя, как динозавры, убитая напрочь! Ну заглох танк, и черт с ним. Тем более башня не у него слететь должна была, а у «восьмерки». Там все в ажуре. А вокруг этого и так три пиропатрона рванули. Смотрелось в лучшем виде, как прямое попадание…
— Это у тебя сейчас будет прямое попадание и контузия! Ты меня учить, что ли, вздумал, шалопай? «Смотрелось в лучшем виде»! — Режиссер постепенно повышал обороты. Сегодня он был не в самом хорошем расположении духа. — А бомбы? Это разве бомбы? Это же вообще фигня полная! Дети китайским ширпотребом у подъездов и то громче шалят! И откуда среди наших эта собака взялась?
Рыжеволосый ассистент режиссера удивленно переспросил:
— Какая собака, Сергей Сергеевич?
— Никому ничего не надо! — еще больше вскипел Зымарин. — Я один за всем следить должен! Может, мне и полы еще в гостинице мыть начать? Кто, спрашиваю, собаку на съемочную площадку пустил? Ту самую облезлую дворнягу во втором окопе, где был взрыв и горы трупов!
— Не было никакой собаки, — не очень уверенно заявил Вилин. — Я вроде в бинокль смотрел. Бойцы нормально легли, очень реалистично…
— Вроде Володя, да только не тот! — грозно зарычал седой. — Я еще не до конца ослеп! Солдаты от взрыва, значит, героически гибнут, а псине — хоть бы хны! Сматывается, поджав хвост, гадина!
Девушка с «хлопушкой» тихонько прыснула в кулачок. И совершенно напрасно: от острого уха режиссера это не укрылось.
— А ты чего ржешь, пигалица? Когда с хлопушкой обращаться научишься? Не дай бог на просмотре в кадре твой нерасторопный зад дольше положенного задержится — уволю к чертовой бабушке!
Девушка обиженно покраснела и автоматически разгладила ладонью юбчонку на той самой «нерасторопной» части тела.
— Все, потом со всеми разберусь! — глянул на часы Зымарин. — У нас еще работы немерено, а вы растабарились здесь, как на ярмарке! Давай бегом к отдельным эпизодам готовиться, пока общий план сносный. Саня! Добавь дыма на поле! «Тридцатьчетверки» убрать, фашистов назад слегка! И огня, огня побольше! Что вам, бензина жалко? Где мотоциклист? Где медсестра? Быстро на исходную! Солнце уходит!
Словно подброшенные внезапным толчком, участники фильма бросились исполнять свои обязанности. За сегодня предстояло снять еще один сюжетный эпизод: прыжок на мотоцикле через траншею. По задумке режиссера, несколько эсэсовцев должны были катить по полю, один из них на ходу перелететь через окоп, поливая из пулемета обороняющихся, а советская медсестра, вытаскивающая с поля боя раненого, подорвать наглого фрица гранатой.
…Виктор Громов, одетый в нацистскую форму, тихонько газовал, сидя в седле того самого мотоцикла, на котором неделю назад возил Вилина и его подружку в Никитов Гай. Рядом стояло еще три похожих машины. Гром покосился на своих друзей, которые очень странно смотрелись в фашистской форме, и улыбнулся. Если не сильно придираться, ему и его товарищам крупно повезло. Мало того, что за привычное дело — катание на байках — им платят деньги, так еще и в фильме засветятся! К тому же за казенный счет покататься по стране — тоже неплохое развлечение летом. В общем, совмещали полезное с приятным. А у самого Виктора еще больше было поводов радоваться подвернувшейся работенке. Ведь вместе с ним в съемках участвовала его девушка — Аленка Пономарева. Кстати, это именно она должна была швырнуть гранату под его «Zuendapp». Вспомнив, как здорово сидела на стройном девичьем теле военная форма, Виктор еще раз довольно улыбнулся, за что удостоился ругани от ассистента режиссера:
— Ты что скалишься? Ты в атаку прешь, под пули! Тебя грохнут через две минуты, а у тебя рот до ушей! Настроился живо! Там враги, физиономию пострашней и вперед по команде!
На другом конце площадки Пономаревой тоже пришлось несладко. Гримеры перепачкали ее в красной краске и грязи, по требованию режиссера надорвали рукав гимнастерки, «чтобы было видно беззащитное женское плечико».
— Значит, так, — давал последние наставления Зымарин, возвышаясь грузным телом над распластавшимися в пыли актерами. — Ты раненый, лежишь ничком. Глаза закрыл и вообще не шевелишься! У тебя осколком кишки выпустило, понял?
Парень, обмотанный кровавыми бинтами, послушно кивнул головой и улегся в требуемую позу.
— Ну что ты развалился, как на пляже? — недовольствовал седовласый толстяк. — Тебе плохо, ты без сознания! Валяешься, как мешок с картошкой! Руку закинь подальше! Еще! Вот так! Теперь медсестра: по команде подползаешь к нему, разворачиваешься и начинаешь тащить вон в ту сторону. Слышишь, красавица? Вон туда, на камеру. Только ради всего святого на нее не смотри! Порешу на месте, будешь вместо этого «обрубка» валяться. Как только мотоциклист твой вот у той кочки окажется — достаешь гранату. Как только взлетает — швыряй ее что есть мочи. И желательно попасть в ямку, которую тебе показывали. Все помнишь? Тренироваться будем или сразу сыграем?
Рядом появилась фигура ассистента:
— Мотоциклисты готовы, Сергей Сергеевич…
— Не лезь под руку, когда я с актерами работаю! — рявкнул на него Зымарин. — Все! Всем приготовиться!
Широко размахивая руками, он направился к своему креслу под зонтиком. Жара порядком доставала его, пот ручьями стекал по морщинистому лицу. Вилин, как привязанный, следовал за ним, ничуть не обижаясь на ругань. Он знал свое место и относился к режиссерским всплескам эмоций совершенно спокойно. Все-таки пока он был всего лишь ассистентом, все решал Зымарин. Хотя кое-что зависело и от него. Чуть приблизившись к своему боссу, Руслан вполголоса озвучил свои опасения:
— Сергей Сергеевич! Может, не стоит рисковать — выпускать неподготовленную девчонку из массовки. Есть же у нас свободные актеры…
— Ты все об Элечке печешься? Молодец!
— Я не ее имел в виду…
— А ты забыл, наверное, сколько будет страховка для настоящей актрисы стоить? А уговоров на эпизодическую роль, да еще с риском, сколько надо? — Сергей Сергеевич скорчил издевательскую мину. — Забыл! Или не знал? Салага… Девчонка из массовки, да еще бойкая такая, как эта, все на «три — пятнадцать» сделает, причем за копейки! Учись, сынок…
Девушка в коротенькой юбке выскочила вперед и звонко щелкнула хлопушкой.
— Сцена пятьсот четвертая, дубль первый, — выкрикнула она, старательно наморщив милый носик, и тут же стремглав кинулась в сторону, стремясь как можно меньше попадать в объективы камер. Обещанная со стороны Зымарина расправа была для нее слишком жестокой.
Мощные профессиональные видеокамеры бесстрастно стали фиксировать происходящее на съемочной площадке. Алена, царапая в кровь колени и локти, поползла по сухой земле к распростертому телу раненого солдата. Несмотря на небольшое расстояние, на ее лбу выступили капли пота, мгновенно смешивающиеся с пылью и больно щиплющие глаза. С трудом она представляла себе немыслимый труд настоящих сестер, во время войны под огнем спасавших бойцов. Невероятно тяжкое занятие. Впереди послышался знакомый стрекот мотоциклов, и девушка напряглась. «Фашисты» приближались. Скользя ботинками по подсохшей траве, она с силой потянула неподатливое тело «раненого», руки которого болтались, словно плети, не давая возможности как следует уцепиться.
