Я уже не слушаю. Мне надо торопиться. Я накидываю пальто и сбегаю по лестнице. Прошу портье заказать такси. Пока жду, мимо меня проследовала процессия: Ирина в платье с блестками и в колье с голубыми бантами, Павел в своем полосатом костюме в стиле Аль Капоне и Лев Сергеич — как всегда, в кашемире. Все они по очереди посмотрели на меня с удивлением. Ирина оскорблено повела плечом и отвернулась. Мне хочется петь от счастья. Я ловлю в зеркале свое отражение: молодая женщина, весь вид которой безошибочно свидетельствует, что она идет на свидание. Щеки горят, глаза сияют, платье цветет особенной весенней расцветкой… Так вот что оскорбило мою бывшую подругу!
Я впархиваю в такси. Начальственная троица проводила меня глазами. Чувствую, мне все это аукнется. Ну и пусть!
Виктор встречает меня у дверей отеля «Европа», и я, снимая пальто, вижу, что мои усилия не прошли даром. Платье оценено по достоинству. Мы проходим в белый зал, где чинно ужинают швейцарцы со скучными добродетельными лицами. Виктор говорит, что заказал дегустационное меню, которым славится это место. Я с ужасом смотрю на сервировку — судя по количеству вилок и ножей, ужин будет состоять как минимум из восьми блюд. Официанты медлительны, поймать их взгляд невозможно. Мы уже успели рассказать друг другу о впечатлениях дня, а нам еще только наливают воду в стаканы.
Наконец, начали приносить еду — крошечные порции чего-то темного, политого чем-то красным, на огромных тарелках. Я проглотила кусочек, так и не поняв, что ем. Голод после тяжелого дня становится невыносимым. Виктор уморительно стучит по столу вилкой и ножом и повторяет, как заключенные в тюремной столовой (я видела это в каком-то старом американском фильме): «Где наша еда?» Мы хохочем, когда через двадцать минут нам приносят еще один плевок на большой тарелке — на этот раз нечто, похожее на икру из баклажанов. Виктор серьезно смотрит на меня.
— Я чувствую, вы голодны. Вообще-то у нас еще есть время, чтобы добежать до вокзала и съесть сардельку с капустой и пивом. Решайтесь!
Я киваю. Мне так весело, что я готова проскакать через весь город на одной ножке. Конечно, мы не идем на вокзал. Вместо этого мы находим старинную харчевню, где нам подают отличный бюргерский ужин.
Он расспрашивает меня о Москве, о магазине, о моей жизни. Мне так легко с ним, что я забываю о своей всегдашней сдержанности в общении с незнакомцами. Правда, чувствую, что он пытается аккуратно выяснить обстоятельства моей личной жизни: замужем или нет, с кем живу… Я зачем-то долго рассказываю ему про Василия Федоровича, и он делает вид, что ревнует, пока я не признаюсь, что этот самый серьезный мужчина в моей жизни — кот. Мне ничего не удается узнать о нем — он умело делает так, что разговор все время вертится вокруг меня. Понятно, почему возникает чувство, что более содержательной беседы с мужчиной у меня никогда не было.
Наконец, мы выходим на улицу, где уже ждет заказанное Виктором такси. Мы молчим. Непринужденность вечера внезапно улетучилась. Я жду, что хоть на этот раз он попросит телефон или как-то намекнет на будущую встречу. Но он лишь церемонно благодарит меня за ужин, целует руку и молча подсаживает в машину.
Я ничего не понимаю. Может, во мне что-то не так? Я уже забыла, как это бывает у нормальных людей. Если люди нравятся друг другу, то отношения должны как-то развиваться. Или я должна ждать следующей случайной встречи? А если ее не будет? Что тогда?
Я устало бреду в свой номер. Снимаю внезапно ставшее ненужным платье и падаю на кровать. По телевизору опять идет Гарфилд. Я уже готова возмутиться швейцарским телевидением, по потом понимаю, что все время попадаю на платное гостиничное кино. Я смотрю на смешного кота и плачу.
1 апреля, суббота
С утра Лев Сергеич смотрит на меня как-то загадочно. Намекает на то, что меня сегодня ждет большая неожиданность. Учитывая, что сегодня День дураков, я стараюсь не реагировать. Что это ему вступило в голову на старости лет? Интригует, как шестиклассник.
Я снова нарезаю круги по главному ювелирному павильону. Хочу рассмотреть все еще раз — вдруг я что-то пропустила, не заметила? Встречаю нескольких знакомых журналистов из «глянца» — их сюда привозит организованной толпой компания Mercury. Мне жаль этих людей — оплаченная рекламой поездка похожа на тюремную прогулку. Шаг влево, шаг вправо рассматривается как побег. Журналисты ходят строем по заранее готовому маршруту, вжав головы в плечи и не глядя по сторонам. Не дай бог посмотреть в сторону какой-нибудь марки, не представленной в Mercury! Даже со мной они здороваются как-то пугливо, хотя много раз бывали в нашем магазине и мучили меня расспросами о камнях и украшениях.
Натыкаюсь на свое начальство. Еще до того как они меня заметили, у меня начинают дрожать колени. Я понимаю, на что так игриво намекал Лев Сергеич. Спиной ко мне стоит человек, присутствие которого я всегда ощущала в любой толпе. Алекс. Человек, встречи с которым я так боялась.
Он оборачивается, тянется поцеловать меня в обе щеки. Конечно, я не ждала, что он бросится целовать меня взасос на людях, но «архиерейским» поцелуем воздуха разочарована. Я уже поняла, что поцелуям здесь не придают никакого значения. Они вроде «здрассьте». Ничего личного. Но мне-то куда деть внезапно покрасневшие щеки, ставшие огромными и неуклюжими руки?
Ирина и Павел смотрят на меня насмешливо. Видимо, Лев Сергеич выдал им подробности моей истории в качестве анекдота. Алекс чувствует, что мне неловко. Приглашает меня на чашку кофе, извинившись перед своими спутниками: «Надеюсь, вы не будете скучать без меня — мне хочется поговорить несколько минут со старой знакомой».
Я отмечаю про себя эти «несколько минут». Мы идем к бару и выходим с чашками на улицу. Алекс смотрит на меня во все глаза.
— Как ты живешь?
— Хорошо. А ты?
Он не отвечает. Мы оба молчим. Я постепенно успокаиваюсь. Я так боялась, что при встрече с ним снова почувствую себя зависимой, уйду в омут с головой… ничего этого не произошло. Я смотрю на него как бы со стороны. Передо мной сидит не слишком молодой, не слишком здоровый и очень усталый человек. Совсем чужой. Внезапно он говорит:
— Хорошо выглядишь.
Я молчу, поскольку не могу ответить ему тем же.
— Я часто думаю о тебе, о том, как ты там одна. Тебе, должно быть, очень трудно жить. Я мог бы тебе помогать.
— Каким образом?
— Ну, например, переводить какую-то сумму каждый месяц.
— Спасибо. Не нужно.
— У тебя что, кто-то есть?
— Нет. Но это не важно. В любом случае я ни в чем не нуждаюсь. Привыкла жить на зарплату, и мне этого достаточно. К лишнему меня не тянет. Не хочу привыкать.
— Ты не думай. Мне ничего от тебя не надо взамен. Я просто чувствую некую вину перед тобой. Или ответственность. Черт ее разберет.
Я даже поперхнулась от обиды. Уж лучше бы он соврал, что ли. Сказал бы, что его чувства остались прежними, что долг перед семьей не позволяет ему поступать как хочется… Или какую-нибудь другую чепуху, о которой пишут в романах и о которой грезят такие дурочки, как я. А чувства вины мне совсем от него не нужно.
