Звонила мне абсолютно перепуганная Ирина Николаевна, которая меня потеряла со вчерашнего вечера: я, видите ли, уехала и пропала, и Ирине Николаевне всю ночь мерещились разные ужасы, вплоть до моего расчлененного трупа. Я заверила ее в своей полной целости и сохранности, сообщила, что нахожусь в самой гуще расследования, и поинтересовалась местонахождением и самочувствием Алены. Ирина Николаевна сказала, что ее подставная крестница вернулась с работы очень довольная. А сегодня встала чуть свет и уехала на работу, сказав, что ей еще учиться и учиться.
Я порадовалась такому похвальному рвению и трудолюбию и осведомилась, ходила ли Алена вчера в кафе. Ирина Николаевна ответила, что единственная связь Алены с внешним миром заключалась вчера вечером в телефонном разговоре.
Так, обрадовалась я про себя – еще одно подтверждение: «Она отзвонилась, и мы сразу поехали». Чует мое сердце, что это был тот самый разговор, но хорошо бы в этом убедиться. И я осторожненько поинтересовалась у Ирины Николаевны, не слышала ли она каких-нибудь отрывочков разговора, совершенно случайно. Я боялась, что Ирина Николаевна будет оскорблена подобным вопросом, но моя любимая учительница, похоже, с головой окунулась в детективные страсти и с энтузиазмом дала полный отчет. Из этого отчета я узнала, что говорила Алена с каким-то мужчиной, обращалась к нему на «ты», старалась говорить как можно короче – явно боялась, что ее подслушают; в конце разговора сказала, что «она готова», разговор был явно делового характера и длился около двух минут.
Я поблагодарила Ирину Николаевну за ценные сведения, пообещала, что постараюсь приехать к ней до прихода Алены с работы и все рассказать, и повесила трубку.
Телефон тут же зазвонил снова – моя мирная жизнь вошла в свою обычную колею: наконец-то ошиблись номером. Я меланхолично и очень вежливо сообщила, что Людка привезти балансовый отчет не может по причине отсутствия по этому номеру и балансового отчета и самой Людки. На том конце провода явно огорчились, потому как я услышала очень знакомую и очень русскую фразу. Да, люди-то работают, а тебе, Татьяна, все шуточки. А ну, марш трудиться! В милицию, живо!
Следующие пять минут моей жизни еще раз доказали, что десантные войска по мне плачут, ревмя ревут: я умудрилась за этот суперкороткий срок (я же все-таки женщина!) переделать кучу дел – включить автоответчик, принять душ, причесаться, натянуть на себя свитер и джинсы, втиснуться в куртку и, не сбавляя темпа, вылететь на улицу.
Пока я ехала в родную милицию на предельно допустимой скорости, меня не переставала мучить мысль: чего это я так тороплюсь? С одной стороны – понятно чего: у меня всего два дня до начала предполагаемой операции, в эти два дня я должна понять мотивы, вычислить преступников, предугадать их действия и предотвратить преступление. Ну, положим, насчет преступников я почти уверена – Алена, двое моих вчерашних невольных попутчиков и их босс-очкарик. Конечно, может статься, что их гораздо больше, но сейчас это не важно. Зато все остальное мне пока абсолютно непонятно, и вообще я как-то больше люблю расследовать преступления, чем предотвращать их, – привычка у меня такая, каприз.
Так, о чем это я? Ага, торопиться мне надо, тем более что у меня уже не двое суток, а гораздо меньше: сколько у нас там времени? Почти двенадцать! Тогда зачем я еду в милицию? Получить там подтверждение, что Алена не та, за кого себя выдает? Я и так уже уверена в этом. Потрепаться и пожаловаться на жизнь? Это можно сделать и в более спокойной обстановке, а сейчас заняться делом. Логично? Тогда почему же я продолжаю на всех парах гнать к милиции? Как будто меня тянут на аркане. Единственный ответ на этот вопрос, который мне приходит в голову, – на аркане меня туда тянет моя интуиция, что-то ей там понадобилось. Ну что ж, она дама капризная, придется подчиниться.
* * *
Вчера я говорила, что девиз людей, которые получают зарплату, такой: «Что бы ни делать, лишь бы не работать». И если бы не частный детектив Татьяна Иванова, то тарасовские преступники жили бы спокойно и счастливо! Сижу я уже час с этими бездельниками, а они только анекдоты травят и жалуются на дурное начальство и плохую раскрываемость. А с чего ей быть хорошей, если никто не хочет заниматься делом? Да если бы я так работала, мое частное предприятие в два счета вылетело бы в трубу! Да я бы сама себе кучу выговоров объявила и уволила себя без выходного пособия! Нет, я сейчас, кажется, разорвусь на мелкие части от чувства гражданского негодования! И сигареты мои они, между прочим, все выкурили.
Когда мое настроение достигло наивысшей точки кипения, в кабинет вошел Мельников. При его появлении произошла немедленная дематериализация всех членов нашей тусовки, кроме Алешки Волкова, который остался на правах моего личного друга и самого талантливого мельниковского подчиненного. Я тут же успокоилась и пришла в совершенно мирное состояние духа, поскольку начальник приволок с собой сигареты и термос кофе. Мне налили этого живительного напитка, сунули сигарету и насмешливо осведомились:
– В гости или кофейку попить?
– Благотворительная акция, – охотно отозвалась я. – Материализация духов и бесплатная раздача сигарет. Жаль, тебе не досталось.
– Действительно, обидно. Сомневаюсь, правда, что бесплатная: опять, поди, эксплуатировать будешь? Тебе же самой лень работать, сведения добывать, все норовишь проехаться у нас на горбу.
– Ага, у вас наездишься, быстрей пройтись пешком. Сведения о моей девочке из Челябинска, я чувствую, буду ждать еще недельку.
– Обижаете, мадам. Лично поднял на уши всю челябинскую милицию, информация еще вчера вечером была у меня на столе. Леш! – окликнул он Волкова, завороженно следившего за нашей беседой. Тот встрепенулся и преданно посмотрел на начальство. Оно попросило: – Поищи-ка у меня в черной папке данные на Танькину девочку.
Волков кинулся искать с проворством молодого, хорошо выдрессированного щенка, а благодетель вновь повернулся ко мне:
– А ты, красавица, чем занималась, пока трудолюбивый Мельников раскапывал для тебя информацию?
– Ну, во-первых, я отдыхала, – с достоинством ответила я и уточнила: – Ездила проветриться, развеяться... В кабаке посидела. Самом крутом. Мужики клеились – пачками. Пришлось, правда, всех отшить, потому как, во-вторых, я еще и работала. С риском для жизни.
Между прочим, что меня не перестает восхищать во мне, так это какая-то клиническая правдивость – ну ни словечка ведь не соврала. И пусть кто-нибудь скажет, что «Paradise» – не самый крутой кабак. В Осокине, конечно. И работала я с риском для жизни, и вообще я самая работящая и рисковая, и пора мне за вредность выдавать молоко...
– Не переработалась, голубка? – ядовито поинтересовался Мельников, спуская меня с небес на землю. – И какое же страшное преступление ты на этот раз раскрыла? Уже можно преступника забирать, или ты приволочешь его сама?
– Нету пока преступника, – обиженно ответила я и добавила: – И преступления пока нет.
– Заказчик-то хоть есть? – озабоченно поинтересовался Мельников. (Ну, зараза, только обратись ко мне за помощью, я тебе припомню!)
