— Подожди, — сказал он. — Дай мне.
Сначала он снял с меня шарф и аккуратно повесил на вешалку. Затем занялся моим пальто. Он опустился на колени и осторожно разул меня. Я положила руку ему на плечо, чтобы удержать равновесие. Он поднялся и принялся расстегивать мой кардиган, и я увидела, что его пальцы слегка подрагивают. Он справился с крючками юбки и спустил ее по бедрам вниз; она прошелестела по колготкам. Потом стянул с меня колготки, смял их в комок и положил рядом с туфлями. Он по-прежнему едва касался моего тела. Он снял мою блузку, спустил трусики, и я оказалась совершенно голой в этой незнакомой комнате. Я слегка поежилась.
— Элис, — произнес он со стоном. Затем: — О Боже, ты прекрасна, Элис.
Я сняла с него пиджак. Его руки были сильными, смуглыми, еще один неровный шрам шел от локтя к запястью. Я, как и он, опустилась на колени, чтобы снять его ботинки и носки. На правой ноге у него было только три пальца, и я наклонилась и поцеловала то место, где должны были быть два остальных. Он тихо вздохнул. Я вытащила тенниску из джинсов, и он, словно маленький мальчик, поднял руки, когда я стягивала ее через голову. У него был плоский живот с полоской волос, уходящей вниз. Я расстегнула его джинсы и аккуратно спустила их с ягодиц. Его ноги были мускулистыми, довольно загорелыми. Я сняла с него трусы и бросила их на пол. Кто-то застонал, но я не знаю кто: я или он. Он поднял руку и поправил мне прядь волос за ухом, затем указательным пальцем медленно провел по моим губам. Я закрыла глаза.
— Нет, — прошептал он. — Смотри на меня.
— Пожалуйста, — сказала я. — Пожалуйста.
Он расстегнул мои сережки, они упали. Я слышала, как они звякнули на досках пола.
— Поцелуй меня, Элис, — сказал он.
Ничего подобного со мной прежде не случалось. Занятия любовью никогда не были такими. Секс бывал безразличным, обременительным, противным, приятным, продолжительным. Этот же больше походил на стирающий все грани акт. Мы набросились друг на друга, пытаясь уничтожить разделявшие нас барьеры из кожи и плоти. Сцепились, будто тонули. Мы кусались, словно обезумели от голода. И все время он смотрел на меня. Смотрел так, будто я была самая прекрасная вещь, какую он когда-либо видел, а я, лежа на твердом пыльном полу, чувствовала себя красивой, бесстыдной и совершенно опустошенной.
Потом он поднял меня на ноги, отвел в душ и вымыл с ног до головы. Он намыливал мне грудь и между ног. Он даже вымыл мне голову, умело втирая в волосы шампунь и следя, чтобы мыло не попало в глаза. Потом вытер меня, проверив, чтобы под мышками и между пальцами на ногах было сухо. Работая полотенцем, он изучал мое тело. Я чувствовала себя произведением искусства и одновременно проституткой.
— Мне нужно возвращаться на работу, — сказала я наконец. Он одел меня, поднимая одежду с пола, продел в мочки ушей сережки, зачесал мои мокрые волосы.
— Когда ты заканчиваешь работу? — спросил он. Я подумала о Джейке, который будет ждать дома.
— В шесть.
— Я приеду, — сказал он. Я должна была сказать ему тогда, что у меня есть друг, дом и вообще целая другая жизнь. Вместо этого я притянула его лицо к себе и поцеловала истерзанные губы. Я с трудом заставила себя оторваться от него.
Оказавшись в одиночестве в такси, я рисовала в уме его образ, вспоминала его прикосновения, его вкус, его запах. Я не знала, как его зовут.
Глава 3
В офис я вбежала, едва переводя дыхание. На бегу выхватила какие-то письма из протянутой руки Клаудии и проскочила к себе в кабинет. Там я быстро просмотрела почту. Ничего такого, чего нельзя отложить на потом. На улице уже смеркалось, и я попыталась поймать свое отражение в оконном стекле. Я чувствовала, что с моей одеждой что-то не так. Она сидела на мне как-то странно, потому что ее снимал и надевал незнакомый человек. Я боялась, что другим это будет так же заметно, как и мне. Может, он неправильно застегнул какие-нибудь пуговицы? Или какой-то предмет одежды оказался надетым поверх другого? Все, казалось, было на месте, но я не была уверена до конца. Я бросилась в туалет, прихватив с собой кое-какую косметику. При беспощадно ярком свете осмотрела себя в зеркало на предмет припухших губ или заметных синяков. Немного привела себя в порядок при помощи помады и карандаша для глаз. Рука дрожала. Мне пришлось ударить ею о раковину, чтобы унять дрожь.
Я позвонила на мобильный Джейка. У него был такой тон, словно как раз в тот момент он занимался чем-то важным. Я сказала, что у меня назначено совещание и что, возможно, задержусь. На сколько задержусь? Этого я сказать не могла, все очень непредсказуемо. Вернусь ли я к ужину? Я сказала, чтобы он ужинал без меня. Положила трубку, говоря себе, что просто стараюсь на всякий случай. Возможно, я вернусь домой раньше Джейка. Потом села и стала думать о том, что натворила. Я вспомнила его лицо, понюхала запястье и ощутила запах мыла. Его мыла. Это заставило меня вздрогнуть, и когда я закрыла глаза, то почувствовала плитку под ногами и шуршание струй воды по занавеске. Его руки...
Произойти могло одно из двух, точнее, как я подумала, должна произойти одна из двух вещей. Я не знала ни его имени, ни его адреса, я не была уверена, что смогу найти его квартиру, даже если захочу. Значит, если я выйду в шесть, а его не будет, то все кончено в любом случае. Если же он будет ждать, то я должна буду твердо и ясно дать понять ему то же самое. Ничего не поделаешь. Потеряли голову, теперь самое лучшее — притвориться, что ничего не было. Это единственный разумный путь.
Когда я вернулась в офис, то пребывала в каком-то оцепенении, а теперь я чувствовала ясность, какой не было в течение последних недель, меня переполняла энергия. В течение следующего часа я переговорила с Джованной, а потом сделала дюжину деловых телефонных звонков. Я вернулась к людям, договаривалась, консультировала. Позвонила Сильвия, та хотела поболтать, но я сказала ей, что готова встретиться завтра или послезавтра. Занята ли я сегодня вечером? Да. У меня совещание. Я написала несколько писем, избавилась от лишних бумаг на столе. Когда-нибудь у меня вообще не будет стола и делать придется вдвое больше.
Я взглянула на настенные часы. Пять минут шестого. Когда я озиралась в поисках сумочки, вошел Майк. На следующий день перед завтраком он собирался проводить совещание по телефону, и ему нужно было подготовиться.
— Я немного спешу, Майк. У меня встреча.
— С кем?
Какое-то мгновение я хотела прикинуться, что встречаюсь с кем-нибудь из лаборатории, но некий инстинкт самосохранения подсказал, что этого делать не следует.
— Это личное.
Он поднял бровь:
— Собеседование по поводу приема на работу?
— Я что, соответствующим образом одета?
— Ты и в самом деле немного помятая. — Больше он ничего не сказал. Видимо, решил, что это по женской части, что-нибудь гинекологическое. Однако не ушел. — Это займет всего секунду.
