Пенелопа вздохнула и крепче вжалась в матрас.
– Слушаю.
– Давай вернемся к началу первой войны в заливе, – сказал он. – Я был помощником капитана на «Гилкресте», а Гас был моим начальником.
Пенелопе не хотелось следовать за ним туда, но она знала, что должна выслушать Дэниела. Ее муж заслужил право выговориться. Она подумала о том, как одиноко ему, должно быть, было жить в этом холодном сыром бункере в течение пятнадцати лет, не имея возможности выйти отсюда открыто. Вдали от любимых жены и дочери. Она-то считала, что ей было одиноко без Дэниела, но ее одиночество было несравнимо с тем, что пришлось пережить ему. У нее была Марли. У него не было ничего.
– Не будем забывать и о политической ситуации. В то время Чет Делани командовал всем флотом, принимавшим участие в «Буре в пустыне».
– Я помню.
– Его положение позволяло ему выступить за то, чтобы военно-морской флот начал закупать «томагавки», произведенные «Херкл индастриз». Но вот что мне не было известно в то время, и что я узнал гораздо позже, так это то, что через родственников своей жены-иорданки Делани скупал акции Херкла и прятал все концы этих операций в швейцарском банке.
– Чет Делани покупал эти «томагавки» не потому, что они были лучшими для использования во время «Бури в пустыне», – сказала Пенелопа, размышляя вслух, чтобы лучше разобраться в фактах, – а потому, что хотел сколотить себе состояние на контрактах правительства с Херклом.
– Правильно. Однако Делани не было известно, что около десяти процентов «томагавков» были неисправны. – Дэниел горько усмехнулся. – «Гилкрест» убедился в этом на своем опыте.
– Я помню, ты как-то позвонил мне, ужасно расстроенный какими-то проблемами войны в заливе, но не мог рассказать мне, в чем дело.
– Я не мог тебе рассказать, Пен. Чем меньше ты знала, тем было лучше. «Гилкрест» был первым кораблем, снабженным «томагавками». Однажды ночью нас обстрелял иракский патруль, и Гас велел мне применить два «томагавка». Один из них попал в цель, но другой взорвался еще в пусковом отсеке. Один из моих матросов погиб, другого тяжело ранило.
То, как Дэниел рассказывал обо всем этом, причиняло Пенелопе огромную боль. Его безжизненный голос говорил больше, чем все слова. Ему нужно было отстраниться от того, о чем он говорил, иначе он был бы не в силах произнести ни звука.
Она посмотрела на мужа сквозь пелену слез. Он вытер большими пальцами слезы с ее щек.
– Не переживай из-за прошлого. Мы оба сделали все, чтобы выжить.
– Мы потеряли столько времени. Ведь все эти годы мы могли жить вместе.
– Мы вместе сейчас, – сказал Дэниел нежно. – Больше ничего не имеет значения.
Пенелопа сглотнула слезы. Нужно было выслушать его до конца, нужно было понять.
– Что случилось после взрыва ракеты? В прессе про повреждение «Гилкреста» ничего не говорилось. И не было ни слова про то, что мы потопили иракскую патрульную лодку.
– Гас получил приказ от Чета Делани скрыть все произошедшее, объясняя это интересами национальной безопасности. Про погибшего матроса следовало сказать, что он умер во время самовольной отлучки, покалеченный же моряк перенес операцию мозга и не мог ничего вспомнить. Ему дали отпуск по состоянию здоровья и стали пичкать лекарствами, задерживающими процесс восстановления памяти. – Дэниел замолчал. Лицо его стало задумчивым. – Для остальных членов команды была придумал а какая-то история. – Помолчав немного, он продолжил: – Гас послушался приказа Делани, не задавая лишних вопросов, но я не мог с этим смириться. Я был полон решимости выяснить, что произошло на самом деле, почему ракета не сработала как следует, почему погиб мой подчиненный и почему Чет Делани так стремился замять всю эту историю. Я начал собирать информацию по «томагавкам» и «Херкл индастриз», но везде натыкался на кирпичные стены. Все документы были уничтожены. Людей покупали или запугивали. Но чем меньше мне удавалось разузнать, тем решительнее я занимался этим делом.
– Ты всегда был упрямым. – Пенелопа не могла скрыть своего восхищения. Не важно, как это сказалось на их семье, осудить своего мужа за то, что он поступил правильно, она не могла.
– Однажды во время увольнения на берег на меня напали в одном из переулков. Какой-то мужчина избил меня металлической трубой до полусмерти. – Дэниел прикоснулся к шраму на щеке. – Он велел мне прекратить мои расследования, пригрозил, что иначе в следующий раз мне достанется еще больше.
Пенелопа схватилась за сердце, ей стало физически плохо от осознания того, в какой ужасной ситуации оказался ее муж. Он был честным человеком, она уважала его решение, несмотря на то, что оно вынудило их расстаться. Она любила этого человека. Как жаль, что ее не было тогда с ним, и он был совсем один вдали от дома.
– Но ты не мог отступиться.
– Нет, я пошел к Гасу. Я пытался убедить его помочь мне, говорил, что вдвоем мы можем что-то изменить. Ведь мы могли бы рассказать всем о связи между Делани и Херклом. Делани наживался на продаже «томагавков», и он не собирался разрывать контракт.
– Да, ты не мог отступиться, – кивнула Пенелопа. – А Делани не мог остановиться.
– А Гас не хотел вмешиваться.
– Он всегда был трусом, – заметила Пенелопа. – Он не осмелился даже противостоять Дейрдре, чтобы добиться совместной опеки над Джей-Джеем! Как можно было ожидать, что он поможет тебе?
– Гас помогал мне как мог. Я не виню его за то, что он пошел по пути наименьшего сопротивления. Мне пришлось дорого заплатить за свою честность. – Дэниел слегка погладил жену по щеке. – И вам с Марли, к сожалению, гоже. Прости меня. Мне никогда не загладить своей вины.
– Я никогда не смогу простить Гаса. Он приговорил тебя к полужизни в этой дыре. – Пенелопа взмахнула рукой, указывая на его подземный дом.
– Не надо, Пен. Будь выше этого. Я был тогда глупцом: начал рассказывать всем, кто соглашался слушать, что замышлял Делами. У меня не было никаких конкретных доказательств, но я тем не менее трубил об этом на всех углах, пытался даже созвать пресс-конференцию. Молодой и вспыльчивый, я был уверен, что меня оправдают только потому, что я прав, а Делани ошибается. Боже, каким же наивным я был! Когда Делани понял, что меня не заткнуть побоями и угрозами, он поднял ставку.
– И обвинил тебя в предательстве.
– Да. Делани и Херкл придумали способ распознавать неисправные ракеты. Они отделили их от остальных, а затем отправили в Ирак. Они проставили мое имя на всех счетах и сопроводительных документах, а затем организовали ограбление корабля, перевозившего эти ракеты. Они сфабриковали и другие улики против меня, даже нашли иракского солдата, который поклялся, будто был свидетелем моей встречи с одним из высокопоставленных военных Саддама Хусейна. Они так профессионально подставили меня, подкупив нужных людей, что дело против меня было идеальным. Но и этого им показалось недостаточно. Херкл приехал на мой корабль.
