Для начала Алешка, ближе к вечеру, помчался в школу. Там почти все уже разошлись, только кто-то остался в учительской да возле входных дверей нерушимо сидел охранник. Наш человек. Увидав Алешку, он широко улыбнулся, встал и шутливо отдал ему честь. Это папин бывший оперативный сотрудник. Он уже пенсионер, да к тому же и после ранения. Папа устроил его в нашу школу. У нас до этого уже был один охранник, но он продавал старшеклассникам сигареты и даже пиво, и его быстренько вышибли. А у дяди Левы не покуришь. У него разговор короткий. Иногда даже без слов.
– Привет, Оболенский, – сказал он. – Что-нибудь забыл?
– Ага. Двойку по поведению.
В учительской, кроме Любаши, уже никого не было. Алешка затараторил:
– Любовь Сергеевна, Бонифаций велел мне еще вчера вставить в Снежную королеву диктофон с ее голосом.
– Бонифаций – это кто? Ах да… Сейчас.
Любаша отперла книжный шкаф, где хранились всякие исторические школьные ценности вроде дырявого глобуса и сломанных указок. Достала куклу.
– Только аккуратнее, – предупредила она Алешку. – Корону не смахни, я ее три дня делала.
– Не смахну! Ни за что! Честное слово! Прекрасная корона!
Алешка уселся подальше от Любаши, за самый угловой столик, где наш физрук обычно разгадывал кроссворды, и занялся куклой. Повертел, потряс – отчего она жалобно пропищала: «Хочу есть».
– Я тоже, – проворчал Алешка и поставил куклу обратно в шкаф.
– Что, уже сделал? – спросила Любаша. – Беги домой.
– А вы?
– Я еще посижу, поработаю. У меня вон еще сколько тетрадок непроверенных.
– Трудная у вас работа, – посочувствовал Алешка с притворным вздохом. – Да еще и мы в придачу.
– Да еще и вы. Один Оболенский чего стоит.
– Да, – согласился Алешка, – не подарочек. Я пошел, чтобы вас не расстраивать.
Алешка спустился на первый этаж. Дядя Лева отпер ему дверь:
– Бате привет передашь?
– А то!
Вечерок у Алешки выдался хлопотливый.
– Мам! – крикнул он с порога. – Я пришел!
– Очень рада, – сказала мама. – Мой руки и садись ужинать.
– Я поужинаю, но руки мыть не буду – некогда.
– И куда ты собрался на ночь глядя?
– В школу!
– Соскучился?
– Любаша велела. Надо в куклу диктофон впарить. А никто не умеет. Дай мне самые белые нитки и свои любимые маникюрные ножницы. И иголку. Самую большую. Чтоб не потерять. Папа не пришел? Ты ему привет от дяди Левы передай. Он будет рад.
– Кто? Папа или дядя Лева?
– Обои. Я пошел!
– Обои! – строго сказала мама. – Ты и Дима. Одного тебя не пущу – уже поздно.
Снега вокруг школы было уже много, и поэтому здесь было светлее, чем во дворах. А школа уже отдыхала от нас. Только на первом этаже светились окна, да еще в учительской. Где Любаша исправляла в тетрадках «истчо» и «самальоты».
Дядя Лева немного удивился, но возражать не стал. Любаша зато сильно удивилась:
– Опять?
– Со мной не соскучишься, – согласился Алешка. – Я диктофон впарил, а батарейки забыл. Бонифаций зубами будет топать и ногами скрипеть.
– Может, все-таки наоборот? – улыбнулась Любаша и снова склонилась над тетрадкой.
Алешка посадил куклу на стол, а мне показал глазами, чтобы я прикрыл его.
Что он там делал с этой несчастной королевой, я не видел. Видел только, что в руках его появился прозрачный пакетик с какими-то камушками. Как будто горошинки. Но попадались и фасолинки. На лице Алешки – вот это мне было видно – сначала возникло удивление на пару с недоумением, и он пробормотал: «Фигня какая-то. Я такого добра хоть целый самосвал наберу», а потом Алешка улыбнулся, будто у него сошлась с ответом трудная задачка. Он сунул пакетик в карман, опять что-то поковырял в кукле и сказал:
– Пошли домой. С нашим Бонифацием без ужина останешься. До свидания, Любовь Сергеевна. А хотите мы вам поможем?
– Хочу! – Любаша вскинула голову: – Вот исправь это слово.
– Запросто.
Я тоже заглянул в тетрадь. Там было подчеркнуто красной ручкой слово «вторнег».
Алешка фыркнул:
– Ну и грамотей. Надо писать «фторнег».
Любаша вздохнула и закрыла тетрадь. Ученика 3 «А» класса Оболенского Алексея.
Алешкино «правильнописание» всех безмерно удивляет. Папа, как прочтет, хмыкает в кулак, мама делает свои большие глаза еще больше, а Любаша хватается за голову и седеет прямо на глазах.
– Ну кто так пишет: «сентяп, октяп, нояб…»?
– Декап! – безмятежно продолжает Алешка.
В этот прекрасный хлопотливый вечер Алешка зачем-то залез в морозильник и строго сказал мне:
– Отвернись.
Я отвернулся и услышал сначала его недовольный шепот: «Холодная зараза», а затем чмокнула дверца холодильника.
Но и это еще не все. На следующий день, после уроков, Алешка зачем-то пошел на стройку. У нас, в нашем микрорайоне, все время что-нибудь строят. Уже вокруг настроили сто высоток разных видов. Ну вроде как башенки из кубиков. Жилые дома такие. Только почему-то в них еще никто не живет. Они так и стоят пустые. И вечерами в них не светятся разноцветные окна.
Что Алешке понадобилось на стройке, я так и не узнал. Хотя он этого и не скрывал, коротко ответил:
– Заменитель!
Вот и все дела. Заменитель. Я так и думал. Чего проще. Но вот почему-то этот заменитель Алешка, поморщившись, выкинул в помойное ведро и насыпал в пакетик свои драгоценные камешки – помните, «кусочек дороги». Мне эти камешки показались очень похожими на те, которые я видел в учительской – горошинки и фасолинки. И после этого он опять помчался в школу. Опять в учительскую. Поменять батарейки. И опять попросил у мамы ножнички и иголку. Мама уже начала что-то подозревать. Но ни о чем не спросила (все равно ведь не скажет), зато строго предупредила:
– Консервные банки ножничками не вскрывать, иголку кому-нибудь в стул не втыкать.
– Обязательно, – торопливо пообещал Алешка. – Иголкой не вскрывать, банку в стул не втыкать.
На этот раз в учительской был только наш физрук. Он сидел в своем углу и изо всех сил разгадывал спортивный кроссворд.
Алешка опять посадил королеву на стол и что-то с ней начал проделывать. Физрук поднял голову. Алешке это не понравилось. Поэтому он незаметно набрал на мобильнике номер учительской. Телефон зазвонил. Физрук неторопливо поднялся, прошагал спортивным шагом к столу завуча, снял трубку и долго в нее «алекал», а когда надоело, сказал: «Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно».
