Купили квартиру в том же районе. Школа осталась та же, и дорога к ней стала занимать времени лишь на пять-десять минут больше. И это, пожалуй, единственное, что осталось прежним в жизни четырнадцатилетнего Сергея Круглова.
Первые несколько месяцев папа Игорь лишь присматривался к юноше, изучал. На исполнение столь нехитрой роли его жизненного опыта и интеллекта вполне хватило. Уж бог весть какие выводы он сделал из своих наблюдений, но спустя полгода позвал Сережку на разговор. Купил полторашку пива, усадил парня рядом и стал разговаривать «по-мужски».
(Диалог приводится не дословно).
– А скажи мне, дружище, что ты за человек?
Сережка флегматично вскидывает брови. Видно, что ему не очень нужен разговор; жил столько лет без мужского слова и оставшееся до совершеннолетия время потерпит.
– Что вы имеете в виду?
Игорь фыркает:
– И ты все еще обращаешься ко мне на «вы»! Давно пора стать проще и ближе. Все не привыкнешь никак?
Снова неопределенное пожатие плечами. У Сережки сегодня вечером планы – он хотел сходить к другу Вовчику посмотреть несколько интересных сайтов, посвященных изучению Солнца. Сергей с некоторых пор не любит заниматься этим дома, потому что дверь в его комнату теперь может распахнуться в любой момент без всяких прелюдий. Мать, конечно, стучится, но отчим такую привычку никогда не имел – вламывается без предупреждения, садится на диван, включает телевизор и чешет пузо.
– Вот так всегда – что ни спроси, все как-то плечиками туда-сюда, – обижается Игорь. Уровень пива в его бутылке понижается на треть. – Я никак не могу тебя раскусить. Что ты за человек? Что тебе интересно? Какие у тебя друзья? О чем с тобой поговорить вовремя завтрака, например? Как ни спросишь, все какие-то ухмылки, ужимки и ничего конкретного.
Сергей краснеет. Несмотря на всю его тонкость, не стоит забывать, что он всего лишь четырнадцатилетний подросток, которому сложно говорить со взрослыми на равных. Только с матерью и, пожалуй, с учителем истории он мог бы дискутировать и пытаться отстаивать свою точку зрения, но с отчимом он пока не знает, как себя вести. Все, что ему удается в данную минуту, это обильно покраснеть и выдавить нейтральное: – Не надо меня раскусывать.
– А что с тобой делать?
«Папаша» смотрит ему прямо в глаза. Он чувствует себя уверенно, и точно не скажешь, что именно придает ему уверенности – пиво или мысль об ответственности за парня.
– Может, оставить в покое? – предположил Сережа. – Как так?
– Ну, у многих ребят в нашем классе родители так и сделали, и ничего страшного не произошло. Правда, некоторые чуть в тюрьму не угодили, но это, скорее, исключение, чем правило.
Игорь вновь прикладывается к бутылке. Странные слова произносит этот парнишка. «Исключение», «правило»… что он хочет этим сказать?
– Я знаешь что подумал?
– Нет.
– Может, мы с тобой пойдем мячик погоняем? У меня где-то в гараже остался хороший футбольный мячик.
Что скажешь?
Сережка втягивает голову в плечи. Ответить дерзостью он не может, но и принять предложение для него равносильно смерти.
– Я не знаю.
– Опять не знаешь. А что ты знаешь?
– Квадратный корень из двухсот пятидесяти шести.
– Чего?
– Ничего, это «гугл войс сёрч».
Игорь кивает: дескать, ладно, сопляк, понимаю, ты просто мои кишки на палец наматываешь.
– Короче, мячик попинать ты не хочешь.
Сережка качает головой – выразительно, чтобы не осталось сомнений. – И железом не увлекаешься?
– В смысле?
– В смысле гантелей, гирь, тренажерных залов.
– Нет, не увлекаюсь. Только в виде хард-рока.
– Рокер, значит…
– Нет, просто уважаю. «Металлику», «Дип Перпл», «Эй Си Ди Си»…
Игорь продолжает кивать с отрешенным видом, стараясь скрыть свое крайнее уязвление. Когда Сережка заканчивает перечисление незнакомых названий и имен, Устьянцев надолго прикладывается к бутылке. Пива остается совсем немного.
– А отвертку ты когда-нибудь держал в руках?
Сережа молчит.
– Молоток? Гаечный ключ? Ты умеешь делать какие-нибудь вещи, которые должен уметь любой нормальный мужик? Починить сливной бачок, например? А, интеллигент сраный?
Он пытается вложить в последнюю фразу все свое природное добродушие, но фальшивит, чем допускает фатальную ошибку. Сережка мог продолжать никчемный разговор, но после оскорбления даже та маленькая щелочка, что могла бы остаться между ними, исчезает. Причем Сережка обижается даже не на формулировку – видит Бог, за свою недолгую жизнь он слышал и более обидные вещи. Его оскорбляет пренебрежение. Игорь Устьянцев явно недолюбливает интеллигентов, даже, наверно, презирает. Контакт с внеземным разумом невозможен.
– Ну, чего замолчал? – спрашивает Игорь.
– Ничего. – Сережка встает со скамейки. – Пойду я. У меня еще много заданий на завтра. – Заданий…
– Угу. Счастливо.
Не оборачиваясь, парень уходит. Игорь глядит ему в спину насупившись. Ему неприятен этот парень.
Слишком много достоинства для его лет. Слишком непочтителен. С этим нужно что-то делать…
…С тех пор у них и пошло все наперекосяк. Сережка старался не оставаться с Игорем наедине, на вопросы отвечал односложно, в пространные рассказы о том, как прошел день, не пускался. Попытки отчима давить ни к чему не привели. Что самое неприятное, Сережка не давал повода накричать на себя: по дому помогал исправно, в магазин ходил вовремя, мусор выносил без напоминаний, комнату свою содержал в чистоте и порядке, носки не разбрасывал, шумных гостей не водил, до полуночи на улице не шлялся. Игорь однажды пытался накричать на него из-за сущей ерунды (Сережка метнул фантик от конфеты в мусорное ведро, но промахнулся). Истерика эта выглядела столь жалко, что опешила даже мать. А Игорю просто хотелось проявить себя по-мужски, побыть немножко отцом, который журит непутевого сына. Не вышло.
Симпатий к мальчишке, не говоря уже о любви, это не прибавило.
– В общем, нормально они общались, как все, – резюмировала Ольга.
– Понятно, – отозвался я. – А теперь, значит, он не явился домой после последнего звонка. Никаких ссор, стычек или просто громких разговоров накануне вы не слышали?
– Нет.
– И Игорь вам ничего не рассказывал?
– Абсолютно. Он вел себя как обычно.
– А как обычно он себя ведет?
Ольга смутилась.
– Весь день проводит в конторе на автобазе, а вечером… вечером он либо во дворе с друзьями, либо дома с газетой, либо…
