Мама и накормила, и напоила – вытащила из застенков буфета бутылку водки. Она был уже початой, хотя я не припомню, чтобы сам когда-нибудь пил из нее.
– Прикладываешься по вечерам тайком? – улыбнулся я.
– Держу исключительно для растирания… и для всяких экстренных случаев. Сегодня, мне кажется, такой, да?
– В общем, да.
Она не стала меня расспрашивать. Частично о происходящем ей поведал привезший ребенка Дима Картамышев, частично сама Томка разболтала бабушке, где они с папой шарахались на ночь глядя. А уж с моего лица баба Соня прочла все остальное. Матушка у меня мудрый человек, не полезет с расспросами, пока ей не позволят. Да мне и нечего было рассказать. На протяжении всей этой истории я играл роль консультанта, не более того, а уж сегодня и вовсе оставался зрителем, как и все местные жители.
Впрочем, Таня Казьмина замучила меня благодарностями, да и не только она. Мы еще долго стояли с Владимиром Петровичем и остальными аборигенами недалеко от двора – ближе нас не подпускали и обещали не пустить как минимум до утра (жителей первого подъезда, находившихся во время взрыва внутри, эвакуировали до особого распоряжения). Таня выглядела перепуганной маленькой пичужкой, я обнимал ее, наверно, с полчаса, пытаясь то ли согреть, то ли успокоить. Я и сам был не совсем в себе. Не каждый день увидишь, как на твоих глазах взрывается жилой дом…
– Много погибло? – спросила мама после того, как мы выпили по рюмке.
– Надеюсь, что нет.
– Господи…
И мама налила вторую рюмку. На столе передо мной стояло большое блюдо с мясной нарезкой, солеными огурчиками и свежими помидорами.
Хороший вечер, теплый и уютный. У мамы всегда хорошо, и так будет всегда, даже когда мне стукнет пятьдесят. Дай бог тебе здоровья, мама…
В половину второго ночи зазвонил ее сотовый телефон. Она нервно взглянула на меня. Да я и сам чуть не подпрыгнул. Чертовы ночные звонки…
– Алло? – осторожно сказала мама.
Я смотрел на нее, отмечая стремительные перемены в выражении лица: от слегка взволнованного до потухшего. «Господи, что там еще стряслось?» – подумал я.
Закончив разговор (точнее, прослушивание монолога, ибо за две минуты мама успела лишь произнести два раза «хорошо» и один раз «ладно, мы приедем»), она задумчиво уставилась на меня. Так смотрят люди, которые не знают, как озвучить дурную весть.
– Мам, что?!
– Сынок… такое дело… в общем…
Она потянулась к бутылке, чтобы налить еще водки.
– Может, ты уже скажешь?
– Твой отец умер…
Кусочек мяса, висевший на моей вилке, плюхнулся обратно в тарелку. – Эээ… что?
– Умер твой отец. Твой родной отец, с которым мы развелись, когда ты был маленьким. Я положил вилку на стол.
Клянусь, в тот миг я не ощутил всей остроты момента. Мой неведомый папа давно не являлся для меня чем-то одушевленным. В моем сердце существовал, скорее, придуманный образ… но вот поди ж ты, он, оказывается, где-то и как-то жил, а теперь еще и умер.
– И что? – спросил я наконец.
– Он оставил наследство. Нам с тобой. Судя по всему, серьезное, поэтому нам надо срочно ехать. – Куда?!
Мама оглядела кухню. Она смахивала на человека, которому требуется догон.
– В Москву.
Июль 2014
Продолжение читайте в романе «Томка вне зоны доступа»
