Глядя на этого красавца, который имел в жизни все, чего только можно пожелать, она подумала: интересно, как это — чувствовать себя душевным уродом?
— Потом появилась ты, — продолжил он, — и все в моей душе изменилось. Вообще-то перемены начали происходить еще до этого. Но ты… даже не знаю, как сказать… озарила мой мир светом. Ты словно дала мне глоток свежего воздуха, и в первый раз в жизни я понял, что живу, живу по-настоящему. Что же удивительного в том, что я в тебя влюбился? — Он бросил на нее умоляющий взгляд. — Не понимаю, как мужчина может быть с тобой пять секунд и не влюбиться в тебя. Как мужчина может слышать твой смех, видеть твою улыбку, просто быть с тобой и не любить тебя? Я сам себе не очень нравлюсь, но мне нравится, каким я становлюсь с тобой. Мне нравимся мы, когда мы вместе. Хоть бы я всегда мог оставаться таким!
— О Боже! — Эйми прикрыла рукой рот и расплакалась. От этих слов, произнесенных голосом Гая, у нее разрывалось сердце. — Мне бы тоже этого хотелось.
— Но к сожалению, я не такой. Но я уже и не тот, каким приехал сюда. Я сам не знаю, кто я. Знаю только, что не хочу возвращаться к прежней жизни. — Он покачал головой. — Если бы не прошлая ночь… Если бы ты узнала все по-другому… Я бы сейчас на коленях умолял тебя вернуться после свадьбы и помочь мне разобраться в себе. Может, настоящий я — это нечто среднее между Лансом и Гаем и мне просто нужно научиться быть этим человеком, не накладывая грим и не скрываясь в темноте. Но того, что случилось прошлой ночью, не исправишь. И теперь мы не можем показаться вместе на публике: все сразу поймут, что это ты на фотографиях. Я достаточно хорошо тебя изучил и понимаю, что ты будешь чувствовать себя очень… неловко.
Она поняла, что он имеет в виду. Будут знать не только ее семья и подруги — что само по себе ужасно. Если они останутся вместе, каждый раз, когда он будет представлять ее своим знакомым, они будут пожимать ей с улыбкой руку, а она будет думать: «Этот человек видел меня обнаженной».
Его знакомые. Богатые, знаменитые, красивые люди. У большинства из них идеальные фигуры. Может, Байрон над ней и вправду не смеялся — она еще не решила, верить ему или нет, — но все остальные точно будут потешаться. Люди, завидев их вдвоем, будут говорить: «Интересно, что Байрон Паркс нашел в этой толстухе?»
Даже если бы не было этих фотографий, даже если бы ей удалось сбросить вес и она больше не была бы толстухой, Эйми не могла представить, как впишется в общество его друзей, в русло привычной ему жизни.
Она покачала головой:
— Даже если бы этого не произошло, мы все равно не смогли бы быть вместе. Ты ведешь совсем другой образ жизни, а мне нужно ухаживать за Мим.
— Ах да. Это же твой долг.
К ее обиде примешался гнев.
— Не все могут жить так, как хотят. Некоторые люди не могут пренебречь своими обязанностями.
— Знаю, но я по-прежнему считаю, что твоя бабушка должна справиться со своими страхами и не заставлять тебя приносить в жертву свою жизнь.
Она встала и повернулась к нему, гордо расправив плечи:
— Думаю, нам не следует это обсуждать. Ведь я открылась тебе, думая, что ты совсем другой человек. Тот, кому я могу доверять. А ты просто играл в игру и скрывался. Спал со своей домработницей, потому что она была единственной женщиной, которой ты мог добиться, не открыв своего истинного лица.
— Это не так! — возразил он, проведя ладонью по лицу. — Что мне еще сказать, чтобы ты поверила, что я испытываю к тебе настоящие чувства? Я не лгал. Да, Гая Гаспара не существует, но все равно мы многим делились друг с другом.
— А я все вспоминаю, сколько раз я просила тебя показать лицо. — Она нервно рассмеялась. — Сколько раз пыталась убедить тебя, что внешность не имеет значения. Знаешь, как я за тебя переживала? Как тревожилась? — Эйми стиснула руки в кулаки, она с трудом сдерживалась. — Я так хотела помочь тебе принять себя, хотела, чтобы ты избавился от страха показать людям свое лицо. Наверно, я бы всю жизнь переживала, что ты сидишь в этой башне один-одинешенек.
Но ведь ты почти не сидел в башне! Ты жил в свое удовольствие под видом беспечного Ланса Бофорта. — По ее щеке скатилась слеза. — Как тебе, наверное, было весело! Наверно, ты не только надо мной одной потешался. Держу пари, ты смеялся над всем островом, который поверил в придуманную тобой сказку о заточенном в башне чудовище. Позволь спросить: как долго ты собирался продолжать этот розыгрыш?
— Не знаю. Недолго. — Байрон замялся, понимая, что после всего случившегося она заслуживала откровенности. — Сначала я хотел придумать, что Гаспар якобы продал мне этот форт и вместо него здесь поселился я.
— Понятно. — Эйми взглянула на него с упреком. Лучше бы она его ударила! — А я бы жила дальше и переживала за тебя, чувствуя себя полной неудачницей, потому что не сумела помочь тебе полюбить себя. А ты зажил бы прежней жизнью: вечеринки, кинопремьеры, романы со звездами… — Эйми стояла перед ним и вся тряслась. — Вообще-то я не люблю ругаться, но — черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! — Она бросилась к двери.
— Эйми, постой! — Байрон бросился вслед за ней, схватил ее за руку.
— Отпусти меня! — Она попыталась вырваться.
— Пожалуйста, выслушай! — Он умоляюще поднял свободную руку. — Просто выслушай.
— Пусти!
— Если я отпущу, ты выслушаешь? — Она перестала вырываться, и он отпустил ее руку. Эйми отвернулась от него и прижала руку к груди. — Ты не неудачница. Если бы я был Гаем, я бы тебе доверился. Я не показывался тебе лишь потому, что не хотел, чтобы ты страдала. Для тебя же было лучше ничего не знать.
— Неправда! — Она бросила на него взгляд через плечо. — Я зла и унижена, но я тогда уже страдала, и страдала бы всю жизнь из-за того, кто даже не существует.
— Но я существую! Может, я и не Гай, но до того, как ты появилась, я был затворником. Я ушел в себя. Ты помогла мне освободиться. И я не собираюсь возвращаться к прежней жизни, даже когда вернусь в Лос-Анджелес. Да, мне пора уже перестать скрываться, но я не хочу вновь становиться таким, каким я был до того, как сюда приехал.
Я не прошу простить меня за то, что доставил тебе так много страданий. Я попрошу только не становиться такой, какой ты была прежде. То, что произошло между нами, изменило нас обоих. Я прошу тебя только об одном: чтобы у тебя хватило смелости остаться той женщиной, какой ты стала со мной.
Эйми отвернулась. Через некоторое время покачала головой. Она сама не знала, что хочет этим сказать: то ли «нет», то ли просто отмахнуться от его слов.
— Мне пора собирать вещи.
Она ушла, а Байрон остался стоять в залитой солнцем кухне: В итоге неудачу потерпел он. Его сердце вновь свело болью, которую он даже не пытался прогнать. Боль становилась все сильнее, и он заплакал, уронив лицо в ладони.
Глава 17
Если вам не нравится действительность, ищите способы ее изменить.
