— Кстати, в следующий раз, когда решишь кого-то вот так продинамить, предупреди меня, хорошо? — веселился Хью. — А то я звоню узнать, как ты там, а милая Эллисон вдруг набрасывается на меня, словно разъяренная фурия. Между прочим, как ты мог свистнуть у бедной женщины ее дневники?
— Это долгая история.
— Ну, надеюсь, ты сможешь ее успокоить и она перестанет трезвонить сюда и оставлять тебе сообщения, — буркнул Хью.
— Какие сообщения? — встрепенулся Скотт, мысленно обозвав Хью садистом.
— Как — какие? Чтобы ты вернул дневники.
— И все?! Больше ничего?
— Я слишком хорошо воспитан, чтобы повторять, что она еще сказала, — хмыкнул Хью.
— Да. Конечно, — вздохнул Скотт.
Поспешно закончив разговор, он тут же помчался в свою спальню. Там царил хаос — постель не убрана, книги и блокноты свалены как попало. Интересно, почему он раньше этого не замечал? — поморщился Скотт. На полке скромно притулился пакете книгами, который принесла ему Эллисон. С губ Скотта сорвалось проклятие. Теперь он все понял — купленные им когда-то книги ему не понадобились, он зашвырнул их сюда и тут же забыл о них.
Скотт поспешно развернул пакет и мысленно застонал. Естественно, это оказались проклятые дневники. Упав в кресло, Скотт лихорадочно соображал, что делать. Первой его мыслью было отослать их обратно в гостиницу. Но чем дольше он смотрел на них, тем сильнее чувствовал исходивший от этих тетрадей соблазн, нашептывающий ему, чтобы он не торопился.
Достаточно ли точно он описал Маргариту и Джека?
Каким в действительности был Генри Лерош, недоброй памяти его предок?
И — что куда важнее — не смогут ли они помочь ему понять, где кроются корни той ненависти, которую Эллисон питает к его семье? Может, это и станет ключом к ее сердцу?
Не в силах устоять перед искушением, Скотт принялся рыться в тетрадях, пытаясь разложить их в хронологическом порядке. Потом забрался в постель, подсунул под спину валик и углубился в чтение. Первые несколько тетрадей Скотт только просмотрел — мечты и переживания девочки не слишком его интересовали. Хотя кое-какие детали жизни Нового Орлеана начала девятнадцатого века привлекли его внимание, особенно тот период, когда Маргарита поступила на сцену. Ее богатство постепенно росло, и вместе с ним рос — к ее немалому изумлению — интерес, который стали проявлять к ней мужчины. Не имея ни малейшего желания стать метрессой какого-нибудь толстосума, Маргарита одного за другим отвергала ухаживания поклонников… пока не появился Генри.
Скотт насторожился, как почуявший добычу охотничий пес, — шаг за шагом он следил за тем, как Генри из кожи вон лез, стараясь доказать Маргарите свою любовь, которая якобы не имела никакого отношения к тайне ее рождения. «Вот ублюдок!» — выругался про себя Скотт — задолго до того, как то же самое пришло в голову Маргарите. Ему хотелось прорваться сквозь завесу прошлого, открыть ей глаза, даже отругать хорошенько зато, что она не догадалась об этом сразу. В конце концов Скотт напомнил себе, что в то время Маргарита, бедняжка, была еще слишком молода и к тому же на диво невинна.
К тому времени как в дневнике впервые промелькнуло имя Джека Кингсли, Генри уже почти удалось подчинить Маргариту своей воле. Господи, подумать только, что ей пришлось вынести! Скотта захлестнул гнев. Неудивительно, что Николь даже не пыталась бороться, чтобы доказать, что ее отцом был Генри! Скорее всего бедняжка была до смерти рада навсегда вычеркнуть его из своей жизни.
Кому, как не ему, это понять — ведь и он, в сущности, испытывал то же самое.
Но чем больше Скотт узнавал о Джеке, тем яснее ему было, что у того Джека Кингсли, о котором писала Маргарита, по какому-то мистическому стечению обстоятельств оказалось куда больше общего с Джеком, ставшим героем его романа, чем он мог предполагать. Именно его скрытность и мешала Маргарите поверить в его любовь, но Скотт ловил себя на том, что хорошо понимает ее. Только как же она не видела, что он стыдится своего прошлого — того, что его предки были пиратами. Джек считал себя недостойным Маргариты. Готовый не моргнув глазом принять бой хоть со всем королевским флотом, он, оказавшись у ног возлюбленной, бледнел и заикался, как зеленый юнец. Боже мой, неужели Маргарита этого не видела?!
Окончательно разозлившись — то ли на бедную Маргариту, не желавшую видеть очевидное и боявшуюся довериться голосу своего сердца, то ли на самого себя, — Скотт бросил дневники на стол, тем более что время уже перевалило за полночь, и забрался в постель. Если двое взрослых людей предпочитают принять смерть вдали друг от друга, вместо того чтобы соединиться и жить долго и счастливо, флаг им в руки, возмущался он. Идиоты! Полные идиоты! Он провертелся с боку на бок битый час, потом плюнул, включил настольную лампу и снова стал читать.
К тому времени как небо над горизонтом потихоньку стало светлеть, злость понемногу улеглась, сменившись печалью. Маргарита и Джек были уже на волосок от того, чтобы уничтожить разделявшие их преграды, но… надежда на счастье, словно золотая рыбка, вильнув хвостом, проскользнула у них между пальцев, а они то ли не смогли, то ли не решились ухватить ее обеими руками.
Пробка с громким хлопком ударила в потолок под оглушительные крики собравшихся.
— Подставляйте бокалы, ребята! — скомандовал Чанс. Эллисон присоединилась к остальным — Рори, Эйдриан и Бобби с Пейдж собрались в кружок на веранде, чтобы отпраздновать радостное событие. Сказать по правде, ей до сих пор не верилось, что история с иском Джона Лероша закончилась так неожиданно быстро. Они уже приготовились к бесконечной тяжбе, которая будет тянуться долгие месяцы… и вдруг сегодня утром позвонил адвокат Чанса и сообщил, что Джон согласился отозвать иск и оставить их в покое. Более того — сумма предложенного им отступного была настолько внушительной, что они до сих пор не могли прийти в себя.
Убедившись, что бокалы наполнены, Чанс обвел всех взглядом и поднял свой бокал:
— За успех!
— За нашего зятя, обладающего редким умением найти хорошего адвоката, — вставил Эйдриан.
— Нет, — улыбнулась Рори. — За Маргариту, которая принесла нам удачу!
— За Маргариту, — согласилась Эллисон.
Пейдж и Бобби, заскочившие к ним на огонек в самый разгар веселья, отсалютовали шампанским.
— Поздравляем вас всех, — сказала Пейдж. — Уж нам-то известно, как много для вас троих значит эта гостиница. Интересно все-таки, что же заставило Джона пойти на попятную?
— Знаешь, я задал Малькольму тот же самый вопрос, — усмехнулся Чанс. Взгляд его остановился на Эллисон, и он тут же смущенно отвел его в сторону. — Он сказал, что за это нужно благодарить Скотта.
Эллисон застыла, словно оглушенная громом. Взгляды всех устремились к ней.
— Все в порядке. — Она с трудом выдавила из себя улыбку. Ей уже до смерти надоело, что все прыгают вокруг нее на задних лапках. — Можете говорить. Мне уже все равно.
