И тут я предпринял беспрецедентный по решительности и креативу шаг. Позвонил Глебу, напомнил, кто я такой, и предложил поехать на озеро и посмотреть, что там к чему. Я был почти уверен, Глеб откажется, по меньшей мере, начнёт задавать огромное количество вопросов – по-моему, он опять был слегка навеселе. Но он мгновенно согласился. Я подъехал, забрал его возле дома, и мы направились на озеро. Глеб действительно малость принял, но определить границы этой малости было трудно. Во всяком случае – вполне вменяем.
Я пояснил: «Хочу найти бродягу, выяснить насчёт блокнота и вообще посмотреть». Глеб в ответ отпустил замечание философского толка: «Бродяга, возможно, есть, блокнота, скорее всего, в первозданном виде нет, а всё, что касается “вообще”, мне нравится». Глеб – наш человек, такой я сделал вывод.
Несмотря на довольно мрачный внешний вил, Глеб был человеком открытым, широкой души. Он никогда не начинал разговор первым, но, если инициатива исходила от потенциального собеседника, включался в разговор вполне адекватно. Мы немного поболтали, немного посмеялись, обсудили творческий аспект – Глеб сообщил, что его роман близится к завершению. Я неосторожно поинтересовался: и что же дальше? На что Глеб ответил: этого никто не знает, даже Иван. Прозвучало весомо, и я понял: роман вряд ли будет издан. Смагин был в глазах Глеба человеком сильным, талантливым, богатым и удачливым. И уж если он не знает, то кто тогда может знать? Никто.
Я читал отрывки романа, понравилось. Полную картину сложить трудно – для этого надо ознакомиться со всем материалом, но предложенные мне фрагменты впечатлили. Поначалу герои не вызвали у меня симпатии: какие-то они надломленные, недоделанные. Но действуют решительно, в жизни такого, наверное, не бывает. Я тогда осторожно поделился своими сомнениями с Глебом. Он спорить не стал. Лишь сказал: в жизни именно так и бывает. И добавил: когда риск становится реальным, земля под ногами не дрожит, а проваливается, когда нет стороннего наблюдателя, и хлопать в ладоши или освистывать некому, тогда и выходят на арену эти недоделанные и делают всё возможное и невозможное, что доделанные сделать не смогли или не захотели. Я помню, посмотрел он на меня тогда странно – тяжело и бескомпромиссно. Я ему поверил.
Дорога была привычная, скучная. Понимая, что не совсем к месту, я всё же продолжил тему романа – поинтересовался: а почему фантастика? Глеб поморщился, глянул на меня, и я прочёл в его глазах внутренний вопрос: стоит ли продолжать? Видимо, мой бравый вид вызвал коммуникативное доверие. И он сказал: «В мире есть много вещей, которые фантастичнее любой фантастики, но были бы они таковыми без фантастики?» Я подумал и согласился с ним – ответ был исчерпывающим.
Раз уж разговор клеится, подумал я, почему бы мне не поинтересоваться одной пикантностью из жизни Ивана. После противоречивых раздумий я наконец решился и спросил напрямую об Иване и Машке: не долго ли тянется этот другой – странный и длинный роман? Глеб улыбнулся и снисходительно посмотрел на меня. «Вообще-то ты вроде нормальный парень…» – польстил он мне. Подумал и продолжил: «Он к тебе привязан, верит тебе, но все равно не скажет… А дружите вы давно… Нет там романа. Во всяком случае того романа, о котором ты думаешь. А в том романе, о котором ты не думаешь, героев больше». Я подождал. И дождался.
«Иван хорошо знал мужа Машки, они дружили. И случилось так, что муж её наступил на мину. Ему оторвало ногу, Иван был почти рядом. Он упал и был ещё в шоковом состоянии. Посмотрел на ногу, сказал нашему общему другу: пока, Иван, теперь осталась только Машка… Передёрнул АКС и застрелился», – рассказал Глеб. Рассказал так просто, обыденно. Я опешил и, понимая, что длинная пауза может стать совершенно не подобающей моменту, спросил: «Ты знал его, мужа?» «Немного, встречались пару раз», – ответил Глеб. «А Машку?» – задал я ещё вопрос. «Нет, её я не знал, – ответил Глеб. – Я и сейчас её не знаю. Я только о ней знаю».
Передо мной словно дверь открыли. Ту дверь, в которую долго стучался и за которой надеялся увидеть до поры запретное, но непременно что-то светлое, занимательное, ни в коем случае не больное. А оттуда, из-за двери, таким холодом потянуло. Достучался!
– Понял? – спросил Глеб и, не дожидаясь ответа, добавил то, чего можно было и не добавлять: – Надеюсь, ты понимаешь?..
– Понимаю, – ответил я.
Когда мы въехали в приозёрную деревеньку, Глеб предложил посетить местный магазинчик. Я догадался зачем и потому не стал докучать дополнительными вопросами. Остановились, Глеб зашёл. Пробыл он там недолго, но значительно дольше, чем требовалось для приобретения небольшой симпатичной бутылочки, которую он держал в руке, выходя их магазина. Глеб сел в машину. Я присмотрелся – коньячок. Глеб поймал мой слегка осуждающий взгляд и прокомментировал: «Безумие – двигатель прогресса!» Не без вызова открыл бутылочку и отхлебнул из горла и, морщась, сказал: «Отлично! А вот водку так не могу, не научился! Эстет!» Я проинформировал: у меня есть стакан. «В лесу – стакан? Дружище, я могу в вас разочароваться…» Я не хотел стать причиной разочарования и закрыл тему. Глеб оценил моё гордое молчание уважительным взглядом. Затем достал из кармана ранее мной не замеченную бутылку водки. На мой взгляд, это был перебор. Мнением Глеба по этому вопросу я не поинтересовался.
Мы подъехали к месту, где, судя по словам Ивана, он стал жертвой подлого грабежа. Вышли. Если встать лицом к озеру, справа – деревня, слева – лесок вперемежку с густым кустарником. Глеб подошёл к воде, присел на корточки, поставил бутылочку на землю, сполоснул руки, резким взмахом стряхнул воду, взял бутылочку правой рукой, встал, отхлебнул, махнул свободной рукой и по-командирски поставил задачу: «Ищем малую архитектурную форму, предположительно шалаш. Сделан из лиственных веток, в качестве крепежа использовалась верёвка бельевая, розовая, сверху – полиэтилен, закреплённый прищепками. Объект – потасканный мужичок среднего роста в новом, но потрёпанном спортивном костюме «адидас» и таких же кроссовках. Имеются рыболовные снасти – удочки. Ловить не умеет. На запойного интеллигента не тянет – слишком шустр и глаза бегают. Предварительный вывод – взбесившийся от ужасов капитализма мелкий буржуа…» Я посмотрел на почти опустевшую бутылочку и подумал: «Что-то быстро повело. И сильно».
Мне стало немного не по себе. Глеб зафиксировал моё состояние, не стал нагонять туману и пояснил: «Полная и исчерпывающая информация получена в магазине. Водка – для него, ключ к переговорам». Глеб усмехнулся и, сказав «форвертс» и прихватив бутылку водки, двинулся в кустарник. Я последовал за ним, и хотя ситуация была почти анекдотичная, спросил: «Насчёт вооружения ничего не говорили?» «Нет – только кухонный нож и топорик. Вещи, доложу я вам, в умелых руках очень даже полезные и, если очень надо, опасные!» По поводу рук незнакомца и степени их умелости я интересоваться не стал – вряд ли такую информацию могли в магазине выдать. Но не хотелось, чтоб они были умелые.
Вдоль озера были вытоптаны несколько тропинок. Мы шли по той, что шире. Конечно, лучше было бы пустить здесь цепь солдат, подумал я, тогда бы операция имела стопроцентный успех, но постараемся справиться собственными силами. Собственные силы двигались по тропинке недолго – минут пятнадцать. Хорошее рыбацкое место, кострище свежее, тычки в воде, но это не главное – такой прелести по берегу полно. От места шла узенькая дорожка в кусты, и там сквозь листву просматривался шалаш.
