Обручев искренне рассмеялся, видя явное смущение Сеулина, и продолжил:
– Вот это и есть моя пропаганда. – Посерьёзнел, задумался и добавил: – Путешествие в прошлое – это тоже наука. Не я первый направил своих героев туда, куда можно попасть только силой мысли и воображения. Жюль Верн, Конан Дойл… – он посмотрел на Сеулина, и Михаил прочитал в его глаза вопрос.
– Да, я читал, увлекательно, – ответил он.
– А ошибок не заметили?
– Нет, – смутился Сеулин.
– А они имеются, и в количестве, смею заверить, немалом. А неподготовленный читатель принимает на веру все. И затем идёт по лабиринту заблуждений. Так что книга эту ещё можно назвать работой над ошибками. И это – тоже пропаганда.
Сеулин задумался. Как-то он и Смагин в беседе о превратностях учёбы заспорили о свойствах памяти. Смагин упорствовал, уверяя, что в разном возрасте учебный материал воспринимается также по-разному, привлекая в качестве примера свой опыт получения образования в составе красной профессуры.
Взрослый человек, имеющий трудовой опыт и понимающий, что ему от образования надо, вполне воспринимает прямую, военную, как он выразился, подачу материала. А вот для юношей или девушек, выбирающих только свой путь, такая метода не годится, уверял Смагин. Здесь игра нужна, живость, краски яркие… Знания желательно в красивой рамке подать. Вот вам, товарищи, и пример подачи: думаешь, что ты на мамонтов охотишься, а на самом деле азы геологии усваиваешь, подумал Сеулин и, осмелев, спросил:
– А над продолжением не думали?
– Над продолжением я не думал, зачем опять… в одну и ту же реку. Но о пропаганде помню. Сейчас в наборе новая книжка – о Земле Санникова… Гранки правлю, работы много. Надеюсь, труд этот доброму и нужному делу послужит – воспитанию молодого поколения и её величеству науке…
Сеулин уже забыл, кто он есть и зачем он здесь. Память выбросила многолетний отрезок времени, и он ощутил себя студентом – наивным, ищущим и упорным. Пришлось одёрнуть себя. Он вспомнил по пунктам маленький план, набросанный мысленно перед посещением Горной Академии, и спросил:
– Владимир Афанасьевич, фотографии из экспедиции имеются? Не могли бы вы?..
14
Четвёртый элемент
Демьян удивился, когда подошёл к искомому дому. Перед ним стояло неказистое старенькое здание, никак не ассоциировавшееся в его сознании с социальным статусом успешных предпринимателей. Подъезд был оснащён не побитым, не жжёным спичками, не ржавым домофоном, что также контрастировало с внешним видом строения. Демьян позвонил, напомнил вдове директора магазина, кто он есть. Она открыла. Демьян вошёл, и тут на него пахнуло свежестью, порядком и покоем. Чистота, цветы на подоконниках, приятные глазу тона.
На лестничной площадке между вторым и третьим этажами хорошо пристроился и, как определил Демьян, готовился справить лёгкую нужду неряшливо одетый и не в меру лохматый мужчинка. В иной ситуации Демьян, возможно, и дал бы ему хорошего пинка, но благодатная атмосфера ухоженного подъезда к излишней агрессии не располагала и лишь обострила чувство обиды и брезгливости. Нарушитель порядка, так и не приступивший к своему занятию, дёрнулся, согнулся, втянул голову в плечи и прошмыгнул мимо Демьяна вниз, к выходу. Демьян помянул пресловутую «разруху в мозгах», но развитием этой глубокой мысли терзать себя не стал.
Визит к вдове бывшего директора магазина Антона Марковича Зайда, миловидной и спокойной женщине тридцати восьми лет, ничего существенного не дал. Это был третий брак поклонника антиквариата, позволивший создать, во всяком случае, на первый взгляд, спокойный стабильный союз, вполне устраивающий обе стороны. Дурными привычками, наклонностями Антон Маркович не отличался, даже не так давно бросил курить. Если что и было по молодости, до это – дела давно минувших дней, а кто старое помянет… и так далее. Совместных детей у пары не было, в доме – достаток, без вычурностей и глупых излишеств. Компьютера дома не было: покойный не жаловал всякого рода оргтехнику и вообще дома предпочитал отдыхать, а не заносить хозяйственные хвосты, возникающие по его убеждению только и только по причине собственной неорганизованности и склонности к имитации активного рабочего процесса.
Опрос, проведённый на работе, в магазине, тоже деталями не блистал: спокойный, не без юмора человек, хозяйская хватка – дай бог каждому, дело своё знал… Попутно Демьян попытался прояснить картину с реставратором. Работники склада, продавец, он же грузчик и на все руки мастер, подтвердили. Да, был такой, товар доводил до ума, ремонтировал, приходил–уходил, видели его редко – то в полутёмном коридоре служебного входа, то в помещении, которое мастерской можно назвать с очень большой натяжкой.
Ни бухгалтер, ни кассир понятия не имели ни о каком реставраторе, что говорило со всей ясностью о формате расчётов директора за его услуги. Небольшой, невзрачный, немногословный. Словом, от записей служебный блокнот Демьяна не распух.
Кое-что дало изучение рабочего компьютера. Антон Маркович баловался с интеллектуальными тестами, для них была выделена отдельная папка. Судя по отчётам, покойный показывал неплохие и даже иногда высокие результаты тестирования. Демьян отметил: высокие результаты достигались там, где фигурант возвращался к одному и тому же тесту многократно, что методически неприемлемо. Тщеславен Антон Маркович, тщеславен, сделал заметку Демьян. И быстро поправился: был тщеславен.
Особого интереса заслуживало другое увлечение директора. Он был зарегистрирован на интернет-ресурсе знакомств и вёл там себя вполне активно. Не обошлось без технических специалистов. Теперь в распоряжении группы имелась обширная переписка, которую предстояло изучить. Надо – значит надо, Демьян это прекрасно понимал. Не понимал он другого: неужели человек, связанный каким-то образом с криминалом, будет вести какие-то дела через амурную службу? Демьян был молод, но уже сформулировал для себя некоторые жизненные постулаты. Один из них – никогда и ни при каких обстоятельствах не впутывать в серьёзные дела женщин. Исключение – работа. Следовательно, Ирина – исключение. А значит… На этом он огромных усилием воли поток сознания, связанный с Ириной, останавливал.
Возвратившись в офис, Демьян излагал полученный информацию подробно, не спеша. Иногда Иван просил его уделить внимание некоторым деталям. Во время беседы в кабинет были доставлены результаты экспертизы. Они гласили: среди отпечатком пальцев, снятых на двери и на дверной ручке квартиры граждански Z, имеются следы Антона Марковича Зайда, заходившего в подъезд в день ограбления.
– Вы любите материться? – спросил Иван.
– Нет. Не люблю, я не сторонник мата, – ответил Демьян.
– Пользительно. Дурное это дело… – тихо сказал Иван, достал пепельницу, закурил и продолжил этическую тему: – Я тоже не люблю и стараюсь не позволять себе нецензурно ругаться, даже на рыбалке. Но иногда… ох, как хочется…
– Да я тоже… иногда… при случае… – допустил откровение Демьян.
