Боли он почти не ощущал, как человек, только что перенесший операцию под местным наркозом. Внутри все онемело, и там, где вскоре должна была поселиться боль, пока что зияла ничем не заполненная пустота.
– Это Москва, брат, – снисходительно втолковывал тем временем Умар. – Здесь каждый второй разводит каждого третьего, а каждый первый смотрит, кого бы ему развести. Как я могу поверить тебе на слово? Дело слишком серьезное, понимаешь? Вот если бы ко мне пришел Рустам, принес в мешке голову этой рыжей свиньи, я бы тебе поверил. Но Рустам почему-то не пришел… Ты не знаешь, почему?
– Потому, что ему заказали слишком много голов, – ответил Юрий. – Не донес, бедняга, надорвался.
– Жаль, – без тени сожаления сказал Умар. – Так я не понял, что тебе от меня нужно? Юрий стиснул зубы.
– Отпусти женщину и девочку, – процедил он. – Мы договорились.
– Я помню, о чем мы договорились. Срок истек, а я до сих пор не видел тело. Отпущу их, когда увижу нашего приятеля в гробу. А если не увижу, доставлю их тебе на дом в оригинальной упаковке. По частям, э? Кстати, брат, им здесь, похоже, нравится. Может быть, они немного поживут у меня, пока ты еще кое-кого уберешь?
– Да, – сказал Юрий, – конечно. Кого угодно, но только после тебя. Ты – первый в очереди, запомни.
– Молчи, пес… – начал было Умар, но Юрий повесил трубку.
Его расчет оказался верным: Умар действительно прислал на похороны своего человека. Того самого, который сидел сейчас за рулем белой “шестерки”. Юрий подумал, что их “Волга”, пожалуй, чересчур откровенно висит у чеченца на хвосте, и в ту же минуту Бармалей, словно угадав его мысли, подал сигнал левого поворота и дисциплинированно перестроился в крайний ряд, одновременно сбросив скорость, словно собирался повернуть налево. “Шестерка” ушла вперед и почти скрылась из вида.
– Потеряем, – заметил Юрий сквозь зубы.
– Сиди, где сидишь, не волнуйся, – ответил Бармалей. – Твое дело пассажирское: сказал, куда везти, и молчи в тряпочку, если анекдотов не знаешь. Понял?
– Понял, – ответил Юрий.
Бармалей выключил указатель поворота, обматерил сигналивших сзади водителей, которых его странные маневры ввели в заблуждение, и газанул так, что Юрия вдавило в спинку сиденья.
За городом Юрий обнаружил, что следовавшие за ними коллеги-добровольцы куда-то исчезли. Лишь где-то далеко, почти у линии горизонта, маячило лимонно-желтое пятнышко. Они миновали какой-то поселок, вслед за ушедшей далеко вперед “шестеркой” свернули на грязную грунтовку и через пять минут остановились.
– Вот, – сказал Бармалей, указывая на видневшиеся впереди ржавые железные ворота в полуразрушенной кирпичной стене. Над гребнем стены виднелись какие-то кирпичные трубы и крытые лохматым от времени и непогоды толем крыши с зенитными окнами, скалившими пыльные клыки разбитых стекол. – Тут он, гадюка. Адрес точный, не сомневайся. Видишь следы?
Но Юрий и сам видел две свежие колеи, проложенные в грязи колесами легкового автомобиля. Следы вели прямо к воротам и исчезали под нижним краем запертых на висячий замок ржавых створок.
– Бармалей, – сказал он, – тебя как зовут?
– Бармалей, – немного удивленно ответил Бармалей. – А если по паспорту, так мы с тобой тезки.
– Рад знакомству, тезка, – сказал Юрий и вышел из машины.
Глава 21
"Волга” зафырчала выхлопной трубой, дала задний ход, развернулась, и, подвывая на первой передаче, укатила. Из-под ее колес летели ошметки грязи, багажник заметно водило из стороны в сторону.
Проводив Бармалея взглядом, Юрий обернулся и внимательно посмотрел на видневшиеся в отдалении ворота. До ворот было метров сто открытого пространства – слишком много для одного человека, да еще и среди бела дня. Филатов ненадолго задумался. Может быть, подождать до темноты? Он покачал головой. Вряд ли темнота спасет его, разве что проникнуть на территорию завода будет легче. Но там с наступлением темноты его наверняка встретят удвоенные или даже утроенные караулы, оснащенные приборами ночного видения и стрелковым оружием, какое только можно себе вообразить. Это попытка слепого переиграть зрячих, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предсказать исход такой игры.
Присев на корточки за углом какого-то сарая и поставив торчком воротник куртки, Юрий смотрел на видневшиеся крыши цехов. На какой из них засел снайпер? Чем он сейчас занят: дремлет, перекусывает, нюхает кокаин или медленно перемещает прицел с головы Юрия на грудь и обратно, выбирая, куда бы всадить пулю? При этой мысли лежавший в кармане куртки пистолет показался бесполезной игрушкой.
Он выпрямился, повернулся к заводу спиной и не спеша двинулся прочь от ржавых железных ворот, покуривая на ходу и ежась от попадавших за воротник куртки дождевых капель. Окружавший его ландшафт живо напомнил ему театр недавних военных действий: остатки каких-то покосившихся проволочных заборов, пустые бетонные коробки без крыш и оконных переплетов, заброшенная котельная, бурьян, мертвая трава, вздыбленная глина, ржавый остов колесного экскаватора с бессильно уткнувшимся в землю ковшом, теплотрасса на бетонных опорах – с труб клочьями свисала черная от дождя и времени стекловата, – дощатая сторожка, нелепо торчавшая посреди усеянного ржавым железом пустыря, какие-то загаженные, замусоренные, сгнившие плодовые сады – то, что когда-то называлось ученым словом “инфраструктура”, а теперь представляло собой просто гноящуюся язву на теле земли.
Вскоре он нашел именно то, что искал: из бурьяна торчал бетонный оголовок, в верхнем торце которого имелся закрытый рыжей от ржавчины чугунной крышкой люк. Заводская стена отсюда была не видна: ее закрывал голый бетонный каркас какого-то недостроенного складского помещения. Юрий выбросил окурок в грязь, отыскал поблизости обрезок водопроводной трубы и, орудуя им как рычагом, сдвинул тяжелую приржавевшую крышку, отлично понимая при этом, что играет с судьбой в орлянку: можно было ходить вокруг завода трое суток, переворачивая чугунные крышки, но так и не найти способа незамеченным пробраться на территорию.
Он отвалил в сторону тяжелый чугунный диск. Тот упал на землю с глухим шлепком, оставив во влажной, поросшей мертвой обесцвеченной травой почве глубокий шрам, сочащийся дождевой водой. Юрий заглянул в открывшийся колодец, морщась от затхлого сырого запаха, и увидел на дне несколько ржавых труб среднего диаметра, какие-то вентили и маховики, а главное – черную пасть горизонтального прохода, тянувшегося как раз в нужном ему направлении.
– С нами Бог, – сказал он и нырнул в люк.
Горизонтальный проход значительно уступал коридорам гостиницы “Москва”. Он был низким, темным и жутко вонял тухлятиной и застарелым природным газом. Этот запах чем-то напоминал чесночный перегар, но был сильнее, резче и тошнотворнее. Это был не газ как таковой, а только его призрак, но Юрий долго колебался, прежде чем отважился зажечь спичку, чтобы осветить дорогу.
