В автомобиле, по пути к порту, он рассказал сестре выдуманную историю. Он подвергся нападению бандитов, которые хотели его похитить ради выкупа. В Америке это обычная вещь. Ему удалось вырваться, сделав гигантский прыжок… Нет, нет, он не летал. Это было не больше того, что он показывал в цирке. Как хорошо, что билеты на пароход уже куплены.
— Ты и сам теперь видишь, насколько я была права, когда настаивала на скорейшем отъезде! — наставительно сказала Джейн.
— И я уже думал об этом, — искренне ответил Аврелий.
Джейн покровительственно хлопнула его по руке и сказала:
— Всегда слушайся меня.
Аврелий вздохнул свободно только тогда, когда огромный океанский пароход отвалил от пристани и водная полоса стала все шириться и шириться. К счастью, гангстеры не умеют летать!
Ариэль стоял у борта, глядя, как в туманной дали расплываются очертания и меркнут огни города, не менее интересного и страшного, чем далекий Мадрас.
Путешествие длилось много суток. Каждую полночь на всех судовых часах стрелки автоматически передвигались на час вперед, от времени до времени низкий мощный гудок потрясал воздух, предупреждая встречный пароход. Пассажиры развлекались кино и танцами, но Джейн упросила Ариэля не выходить из каюты. Они опасались, что на пароходе могут оказаться люди, которые видели «Мировое чудо — Биноя Непобедимого». И он, сказавшись больным, послушно сидел в своей каюте весь путь, скучая и глядя через иллюминатор на однотонную водную поверхность.
У него была только одна радость — это воспоминание о далеких друзьях.
От этих воспоминаний он бы ни за что на свете не отказался. Он не мог не думать о Лолите, Шараде, Низмате.
Однажды — это было уже невдалеке от Лондона — Ариэль не утерпел и рассказал Джейн о Лолите. Джейн заставила брата подробно описать внешность девушки и, задумавшись, сказала.
— Уж не та ли это нищая, которая вскрикнула, когда мы нашли тебя у дороги и вынули из мешка?
— Может быть, — смущенно ответил Ариэль. Об этом он не знал. Неужели Лолита была тогда так близко?
— Ну и что же ты думаешь об этой Лолите?
— Я… Она, конечно, очень бедная, хотя и не нищая… Так в Индии живут миллионы людей… Она прекрасна, как сон. И я очень люблю ее и не забуду ее никогда.
— Уж не хочешь ли ты жениться на этой черномазой замарашке? — И Джейн рассмеялась сухим, злым смехом. — Этого еще недоставало! Великолепно! Сэр Аврелий Гальтон вступает в законный брак с леди Локитой!
— Лолита, а не Локита! — вспыхнул Аврелий.
Но Джейн, считая спор бесполезным, сказала:
— Тебе надо заказать приличные костюмы, Аврелий. Фрак, смокинг, сюртук. В Америке ты ходил, словно клерк. Барбара, моя приятельница, рассмеется, если увидит тебя в таком костюме.
И в дороге и дома Джейн не давала брату покоя. Он словно получил строгую гувернантку, которая ежеминутно поправляла его: то он не так сказал, то не так повернулся. Она заставляла его улыбаться, разговаривая с неприятными для него людьми, потому что этого требует хороший тон. Учила говорить комплименты. Ариэль терпеливо переносил эти истязания, называя их в душе дрессировкой. Особенно ее возмущало обращение брата с прислугой.
— Ты разговариваешь с ними, словно они равные тебе! — восклицала она.
— Но разве они не такие же люди, как и мы? — возражал Ариэль.
Джейн читала ему нудные лекции о классовом неравенстве, о том, что с прислугой надо быть холодно-корректным. Зато в обращении с людьми своего круга нужно проявлять исключительную любезность.
— Но если этот человек мне противен? — восклицал Ариэль.
— Нет, ты невозможен. Ты совершенно невоспитан! — приходила в отчаяние Джейн.
Однажды Ариэль, Джейн и Доталлер отправились за город посмотреть принадлежавшие Гальтонам кирпичные заводы. Там все навело на Ариэля уныние.
Приземистые бараки, глинистая почва, рвы и канавы карьеров, хлюпающая под мостками вода.
Но Джейн не замечала этого: ведь из этой грязи, этой глины делаются деньги!
Какая-то старая женщина из рабочего поселка переходила через мостки, упала и не могла подняться.
Ариэль бросился к ней и поднял ее, перепачкав лайковые перчатки и пальто, сшитое лучшим лондонским портным.
Джейн, не стесняясь Доталлера, тут же, в присутствии опешившей старухи, начала выговаривать брату. По ее мнению, это был совершенно ненужный поступок. Ариэль угрюмо молчал, вытирая платком испачканные глиной руки.
Через неделю после приезда в Англию настал день совершеннолетия Ариэля.
Джейн с волнением готовилась к этому торжеству, не уставая повторять Ариэлю, что в этот день он будет принят в круг великосветского общества.
Пригласительные билеты были разосланы лучшим аристократическим фамилиям.
Утром в день совершеннолетия Ариэля явился опекун Боден в сопровождении мистера Хезлона.
И тут между ними и Джейн произошла бурная сцена. Джейн начала говорить с бывшими опекунами об отчете, и страсти разгорелись. Конечно, ни она, ни опекуны не кричали и не размахивали руками. Наоборот, разговор велся в полутонах, слова сопровождались сдержанными жестами. Но в каждом слове был яд, в каждом взгляде — стрела. И, по существу, это был самый торгашеский спор со взаимными обвинениями и оскорблениями.
На Ариэля эта сцена произвела настолько гнетущее впечатление, что он не выдержал и мрачный ушел в свою комнату.
Нервы его были взвинчены. Ему казалось, что этот воздух душит его. Несмотря на холодную осеннюю погоду, он открыл окно, и в комнату ворвались клубы тумана и запах фабричной гари. Ариэль захлопнул окно и зашагал по комнате. В его душе нарастал протест, зарождалось какое-то решение.
Конец торжественного дня переполнил чашу терпения.
Когда собрались приглашенные, Ариэлю показалось, что он видит какой-то маскарад, какую-то страшную пародию на человечество. Здесь все было фальшиво: фальшивы улыбки, фальшивы слова, фальшивы волосы, зубы, румянец у дам. Свежие лица были редким исключением. Девушки с рыжими волосами, с веснушками, с длинными зубами. Сухопарые или толстые, задыхающиеся от жира мужчины во фраках. И каждому из них Ариэль должен был пожать руку, радушно улыбаясь, сказать несколько приветливых слов. И все это под пронизывающими взорами Джейн, которая следила за каждым его шагом, за каждым словом.
После обеда сидевший рядом с Ариэлем самодовольный, важный лорд Форбс начал пространно говорить об Индии. Он называл индусов не иначе как «эти скоты» или «эти грубые животные, которые поклоняются корове».
Ариэль долго сдерживался, но, наконец, не выдержал и воскликнул:
— Большинство этих простых, трудолюбивых, честных людей заслуживает гораздо большего уважения, чем многие из присутствующих, которые, кстати сказать, живут за счет этих людей!
