– Мать наконец-то продала дом.
– Белый дом?
– Ну да. Не папин же.
– Значит, все-таки продала. Интересно почему.
– Не знаю. Она ведь ни за что не скажет.
– Почему меня это не удивляет?
Она готовилась к пренебрежительному замечанию, но услышала лишь признание скрытности матери.
– Кто купил?
– Какой-то владелец отелей. Собирается превратить его в роскошное заведение.
Хэл присвистнул:
– Придется ему потрудиться. Она уже много лет ничего там не делала.
– Несколько лет назад чинили крышу. Но, думаю, для него деньги – не самое главное.
– Вот как? Набиты все карманы?
– У меня такое впечатление.
– Интересно, сколько она выручила. Участок большой. С великолепными видами.
– Мне кажется, сработала нетронутость постройки. Сейчас все гоняются за подлинностью. По-моему, она и часть мебели продала вместе с домом.
– Я хотел бы пожить в таком домике, – одобрительно пробормотал Хэл.
– Ну нет. Слишком близко к краю обрыва.
– Пожалуй, ты права.
Иногда им удавались продолжительные беседы без упоминания случившегося. И даже в мыслях этого не было. И теперь она подавила в себе потребность сказать что-то еще о доме, чтобы продолжить разговор. Когда распадается пара, происходит еще одна вещь, о которой никто никогда не говорит: ты теряешь человека, на которого обычно вываливаешь все те малоинтересные наблюдения, которые собираешь в течение дня. Мелочи, которые не тянут на телефонный звонок приятельнице или знакомой, однако о них хочется упомянуть. Хэл никогда в этом отношении не подводил. У них всегда находились темы для разговора. И она была ему за это благодарна.
Она понюхала утку еще до того, как тарелка коснулась стола: горячая, жирная, сочная, с цитрусовой ноткой в соусе. Она не ела с самого утра – по субботам часто так случалось.
– Заглянешь к своей маме завтра?
– Нет.
– Куда же ты пойдешь? – спросила Камилла и сразу пожалела о своих словах. Они почему-то прозвучали натянуто. Она дала задний ход: – Я просто хотела узнать, нет ли у тебя каких-то особых планов.
Хэл вздохнул, словно взвешивая, как ответить.
– Ну, я не знаю, стоит ли считать это чем-то особым, но один из моих соседей в Керби устраивает завтра званый обед. Мы с Кейти приглашены. У него тоже маленькая дочь. На год младше, – добавил Хэл. – Если ты не возражаешь, я подумал, что мы могли бы пойти. Девочки хорошо общаются.
Камилла улыбнулась, пытаясь скрыть внезапное огорчение. Больно было сознавать, что их двоих куда-то пригласили без нее. Мысль, что Кейти завела подруг, пустила, так сказать, корни в том месте, где он родился…
– Так ты согласна?
– Конечно. Мне просто было интересно.
– Ты тоже можешь пойти, если хочешь. Уверен, они тебе понравятся. Я все равно тебя пригласил бы, но ты обычно любишь отдохнуть в воскресенье.
– Нет… Нет, обязательно пойдите. Просто… Я так мало знаю о твоей жизни там. Мне трудно представить тебя… ее…
Он отложил нож и вилку – наверное, задумался.
– Да, – наконец произнес он. – Хочешь, я отвезу тебя туда как-нибудь? Чтобы ты получила какое-то представление.
– Нет. Нет, я не уверена, что…
– Послушай. Мы никуда не поедем. Ты огорчена. Я не хочу тебя огорчать.
– Ничего подобного. Правда. Поезжайте. Все-таки это наше прошлое, приятно, что оно принесло какие-то хорошие плоды. Поезжайте.
Нужно открыто принимать то, что случилось с вашими взаимоотношениями, не прятаться от прошлого, чтобы двигаться вперед. Так говорил психолог.
Какое-то время они ели молча. Справа от них пара шепотом спорила о чем-то. Камилла не поворачивала к ним голову, улавливая напряжение в голосе женщины. Подошел официант, подлил ей вина в бокал.
– Утка выглядит аппетитно, – сказал Хэл и чуть переместился, чтобы крепче надавить ей на ногу.
– Да, – кивнула она. – Да, ты прав.
* * *
Кейти не спала, когда отец заглянул к ней в комнату. Она читала потрепанную книжку в мягкой обложке, и уже не в первый, а в третий раз. В последнее время она отказывалась читать что-то новое, просто перечитывала четыре или пять любимых книг по кругу, несмотря на то что знала, чем они закончатся, а некоторые абзацы даже помнила наизусть.
– Эй, привет, – сказал он тихо.
Она оторвалась от книги, подняв к нему ясное, бесхитростное личико. Глядя на свою восьмилетнюю красавицу, он всякий раз начинал переживать по поводу будущих обид и разбитых сердец.
– Тебе давно пора спать.
– Хорошо провели вечер?
– Чудесно.
Она, видимо, успокоилась, закрыла книгу и позволила подоткнуть со всех сторон одеяло.
– А завтра мы едем в Керби?
– Да, если все еще хочешь.
– Мама с нами поедет?
– Нет. Она хочет, чтобы мы с тобой хорошо повеселились.
– Но она не против?
– Конечно не против. Ей нравится, что у тебя появляются новые друзья.
Кейти тихо лежала, пока отец гладил ее по головке. В последнее время он часто так делал, просто радуясь возможности приголубить дочку в любой вечер, когда захочет.
Девочка заерзала, повернулась к отцу, нахмурив бровки:
– Папа…
– Да?
– Помнишь, когда ты ушел…
У него сжалось сердце.
– Да?
– Тебе надоела мама, потому что она не видит?
Хэл уставился на детское одеяльце с розовыми смешными котятами и цветочными горшками, потом опустил ладонь на руку дочери. Она накрыла ее второй рукой и пожала.
– Что-то вроде этого, милая. – Он помолчал, потом тяжело вздохнул. – Но дело не в маминых глазах. Совсем не в маминых глазах.
11
Традиционные курортные города снова вошли в моду. Она прочла об этом в одном из цветных приложений, в нескольких журналах по интерьерам, а также в «Индепендент», посвятившем этой теме очерк. После нескольких десятилетий, когда удовольствия от ветровок, бутербродов с песком и пятнистых посиневших ног заменили лосьонами для загара и дешевыми турами «Все включено», тенденция снова начала понемногу меняться, и семьи, в особенности молодые, возвращались теперь к традиционному отдыху в прибрежных городках, стараясь поймать мифическую наивность своей юности. Те, кто побогаче, расхватывали полуразвалившиеся коттеджи или бунгало, остальные же скупали пляжные домики, отчего цены на них взвились до заоблачных высот. Сидмут вместо Сан-Тропе, Аликанте, замененный Олдебургом… Все, кто что-нибудь собой представлял, теперь прогуливались по якобы нетронутому цивилизацией приморскому городку, обедали в семейных рыбных ресторанах и восхваляли радости доброго старого ведерка с совочком.
