— Лучше и близко к ним не подходи. А если уж решишься, то не приводи их в мою гостиницу. Иудеи ненавидят христиан еще сильнее, чем римлян.
— А я думал, между ними много общего. Бог-то один.
— Это уже вопросы не ко мне. Я знаю только одно — христиане верят, что Мессия уже пришел на землю. Его звали Иисус. — Малх презрительно засмеялся. — Этот Иисус, Которого они назвали Помазанником Божьим, произошел из какой-то мелкой навозной кучи в Галилее под названием Назарет. Поверь мне, уж я-то знаю, что из Галилеи никогда не появлялось ничего хорошего. В лучшем случае, никому не известные рыбаки да пастухи, но только не Мессия, Которого ждут все иудеи. По их представлениям, Мессия — это царь-воин, который придет с небес со своим ангельским воинством. А христиане поклоняются Мессии, Который был простым плотником. Более того, Его распяли, а они утверждают, что Он воскрес из мертвых. Еще в этой секте говорят, что Иисус исполнил и, следовательно, упразднил закон. Да одних только этих слов будет достаточно, чтобы война здесь длилась бесконечно. Уж если я что-то и понял за двадцать лет жизни в этой несчастной стране, так это то, что еврей без закона — не еврей. Без закона они как без воздуха.
Малх покачал головой.
— И скажу тебе еще вот что. Законов у них больше, чем в Риме, и они делают все новые добавления чуть ли не каждый день. Они взяли свою Тору, написанную Моисеем. Они добавили к ней свои гражданские и нравственные законы. И еще они добавили туда даже законы, касающиеся ограничения в пище. Потом смешали все это со своими традициями. Могу поклясться, что у евреев законы предусматривают все, вплоть до того, когда и где им по нужде ходить!
Марк нахмурился. Что-то мелькнуло в его сознании, подобно слабому огоньку, — что-то когда-то давно говорила ему о законе Хадасса. В разговоре с Клавдием, первым мужем Юлии, Хадасса свела весь этот закон к нескольким словам. Клавдий записал их на своем свитке и прочитал потом Марку. Что же это были за слова?
— Мне нужно выяснить… — пробормотал про себя Марк.
— Что выяснить? — спросил его Малх.
— Что есть истина.
Малх нахмурился, не поняв его.
— Как мне найти гору Гаризим? — спросил Марк.
— Как выйдешь из гостиницы, увидишь две горы. Гора Гевал на севере, гора Гаризим на юге. А между ними проход к долине Наблус. Этим путем Авраам шел в их «обетованную землю».
Марк дал ему золотую монету.
Малх слегка приподнял брови от удивления и повертел монету в руке. Этот римлянин, должно быть, очень богат.
— По этой дороге ты пройдешь через городок Сихарь, но хочу тебя предупредить. Римлян ненавидят во всей Палестине, поэтому римскому путнику опасно отправляться в путь одному. Особенно с деньгами.
— Мне говорили, что римские легионы охраняют здесь дороги.
Малх засмеялся, впрочем, совсем невесело.
— Ни одна дорога не гарантирует безопасности от сикариев. А они перережут тебе глотку, прежде чем ты успеешь попросить о пощаде.
— Значит, буду беречься зилотов.
— Эти люди не зилоты. Зилоты — это те, что несколько лет назад покончили с собой на Масаде. Они предпочли смерть рабству. Такие люди достойны уважения. Сикарии совсем не такие. Они считают себя патриотами, а на самом деле — обыкновенные бандиты и убийцы. — Малх сунул монету в складки своего грязного пояса. — Неудачную ты страну для путешествия выбрал, мой господин. Римлянину тут и посоветовать-то нечего посмотреть.
— Я приехал сюда, чтобы узнать об их Боге.
Малх удивленно рассмеялся.
— Да зачем тебе понадобился их Бог? Ты не можешь Его увидеть. Услышать тоже не можешь. И полюбуйся, что теперь стало с иудеями. Если хочешь прислушаться к моему совету, то держись подальше от их Бога.
— Я к твоему совету не прислушаюсь.
— Тебе жить, — вздыхая, произнес Малх, после чего, встав, пошел к другим своим постояльцам.
Жена Малха поставила перед Марком глиняный сосуд с тушеным мясом. Проголодавшись, он с аппетитом поел и обнаружил, что гарнир из чечевицы, бобов и зерен, приправленных маслом и медом, — очень вкусное блюдо. Поев, Марк отправился к своему шатру возле стены открытого двора. Его коню было дано достаточно сена. Марк расстелил постель и лег спать.
Ночью он часто просыпался от громкого смеха или другого резкого шума. Два путника из Иерихона пили вино, шутили, смеялись, и их веселье затянулось далеко за полночь. Другие же, как один отставной воин и его молодая жена с ребенком, легли рано.
Проснувшись на рассвете, Марк отправился к горе Гаризим. В Сихарь он въехал только во второй половине дня. Исполненный желания достичь своей цели, он не стал останавливаться, а продолжил свой путь к горе. Остановился он только у какой-то иудейской им святыни, чтобы расспросить людей, но стоило тем услышать его акцент и посмотреть, как он одет, как его тут же начинали сторониться. Он проехал еще немного, стреножил коня, после чего пошел к вершине пешком.
Единственное, что он обнаружил на горе, — это удивительно красивый вид обетованной земли Иудейской.
Но никакого Бога он там не почувствовал. И не увидел ничего необычного. Разочарованный, он закричал что есть сил, сотрясая окружавшую его тишину:
— Где Ты? Почему Ты прячешься от меня?
Он провел на горе всю ночь, глядя на звездное небо и слушая уханье филина, доносившееся откуда-то снизу. Хадасса говорила, что ее Бог говорит с ней в веянии ветра, поэтому Марк напрягался, стараясь услышать, что ему скажет ветер.
Но он ничего не слышал.
Весь следующий день он тоже провел в ожидании, ко всему прислушиваясь.
По-прежнему ничего.
Только на третий день он спустился с горы, изголодавшийся и страдающий от жажды.
Подходя к коню, он увидел, что там стоит мальчик-пастух, который кормил его коня с руки зелеными побегами пальмы. Неподалеку, возле склона горы, паслись овцы.
Марк поспешно подошел к коню. Взглянув на мальчика холодным взглядом, он снял с седла кожаные меха с водой и стал с жадностью пить. Мальчик не отошел в сторону, а с интересом смотрел на него. Потом он что-то сказал Марку.
— Я не говорю по-арамейски, — перебил его Марк, раздраженный тем, что мальчик не отошел от него к своим овцам.
Тогда пастушок заговорил с ним по-гречески:
— Тебе повезло, что твой конь до сих пор еще здесь. Тут многие могли бы его запросто украсть.
Марк скривил губы в ироничной улыбке.
— А я думал, что иудеи следуют заповеди, которая запрещает воровать.
Мальчик улыбнулся.
— Не у римлян…
— Ну, тогда я рад, что он до сих пор здесь.
Мальчик потер свой гладкий нос.
— Хороший у тебя конь.
