И Ты допускаешь это, Отец. Ты совершенно не хочешь лишать нас свободы выбора. О Господь, благословенный Иисус, иногда я хочу, чтобы Ты пришел на землю, взял нас всех, да так сжал в руке Своей, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что Ты есть, чтобы каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок склонился перед Тобой. Прости нас, Господи. Прости меня. Я в такой растерянности. Я видела, как Ты трудишься в жизни тех людей, которые приходили к нам возле бань, но здесь, Господи, я вижу только боль и упрямство. Отец, в этих лицах я постоянно вижу Юлию. Я вижу ее, такую же неутолимую в своей жажде распутства. Укрепи меня, Господи. Прошу Тебя, укрепи меня.
— Я собираюсь сказать Венескии и ее мужу, что им придется поискать себе другого врача, — сказал Александр, сворачивая свиток.
Хадасса удивленно посмотрела на него.
— И как ты им это объяснишь?
— Скажу им правду, — просто ответил он. — Скажу им, что, по твоему убеждению, ее болезнь носит духовный характер. А я не хочу идти против Бога. — С этими словами он положил свиток на большую полку, расположенную над его столом. — Пожалуй, я порекомендую им Витрувия. Он способен бросить вызов кому угодно.
— Только не отсылай ее к предсказателю, мой господин. Прошу тебя.
— Тогда кого бы ты ей посоветовала?
— Пусть она сама решит.
Раздался стук в дверь, и Александр пригласил войти. Вошел Рашид.
— Там внизу стоит молодой человек, которого послали за Рафой. Он сказал, что его хозяйку поразил какой-то странный внезапный паралич. Мне не хотелось вам мешать, мой господин, но когда он назвал ее имя, я решил, что лучше будет посоветоваться с вами.
— Как ее зовут?
— Феба Валериан.
Хадасса резко подняла голову. Рашид взглянул на нее.
— Тебе знакомо это имя?
— Всем знакомо это имя, — сказал Александр. — Децим Валериан был одним из самых богатых и влиятельных торговцев в Риме. Если верить слухам, он свое дело начинал здесь, в Ефесе, а потом перебрался к более прибыльным холмам Рима, где и развернулся в полную силу. Я слышал, несколько лет назад он вернулся сюда со своей семьей и умер здесь от какой-то неизлечимой болезни. И последнее, что я слышал, — это то, что его сын, Марк Люциан, унаследовал его владения. Не он ли послал к нам своего слугу?
Сердце Хадассы бешено заколотилось.
— Он не сказал, кто его посылал, — ответил Рашид. — Я пришел к тебе, мой господин, потому что знаю, что семья Валериана более именита, чем семья Магониана.
Александр приподнял брови.
— Значит, его обращение к нам следует воспринимать как повеление.
— Нет, мой господин. Он умоляет, как будто от этого зависит вся его жизнь.
— Валериан. Не знаю, стоит ли связываться с людьми, обладающими такими могущественными связями, — сказал Александр, думая о своей текущей дилемме по поводу Венескии. Ему и с ней хватает проблем. Следует ли брать на себя еще и этот риск?
— Скажи ему, что мы придем, Рашид, — сказала вдруг Хадасса.
Удивившись, Александр запротестовал:
— Я бы не стал вести себя так опрометчиво!
— Александр, ты врач или не врач?
* * *
Хадасса поначалу не узнала этого слугу. Это был молодой, красивый, смуглый мужчина. Такого раба могла скорее приобрести Юлия, но не госпожа Феба.
— Как тебя зовут?
— Гай, моя госпожа.
Только теперь Хадасса вспомнила, что это был совсем юный мальчик, который когда-то трудился на кухне.
— Рашид, — сказал Александр, — распорядись насчет паланкина.
— Не нужно, мой господин, — поклонившись, сказал Гай, — паланкин уже ждет здесь.
Они быстро добрались до виллы госпожи Фебы Валериан в одном из самых дорогих районов Ефеса. Александр помог Хадассе выйти из паланкина и повел ее вверх, по мраморным ступеням. Наверху, у дверей, их ждал еще один раб, который открыл дверь, поприветствовал их и проводил внутрь. «Сюда, мой господин», — сказал юный раб и повел их по другой мраморной лестнице. Александр взглянул на перистиль и подумал, что это одно из самых красивых и спокойных мест, которое ему только доводилось видеть.
Он повел Хадассу вверх, по ступеням, а затем вниз, когда они дошли до верхнего коридора. Ее слегка шатало. Он взял ее за руку, чтобы поддержать. В помещении было холодно. «Что случилось?» — тревожно спросил он. Хадасса в ответ покачала головой и убрала от него свою руку, потом пошла впереди него по коридору в покои.
Юлия она узнала сразу. Он был личным слугой Децима, и она почти не общалась с ним. Он сидел возле постели Фебы, на его лице было явное беспокойство. Молодая рабыня что-то тихо сказала ему, после чего он встал и подошел к ним. Низко поклонившись, он сказал: «Спасибо за то, что ты пришел, мой господин». Потом он поклонился ей. «Рафа», — сказал он, вложив в это слово все свое уважение к имени — и надежду.
Хадасса посмотрела на постель и на женщину, лежавшую на ней. Она медленно подошла к ней, и с каждым шагом ее пронзали воспоминания. Волосы Фебы были разбросаны по подушкам. Коже у нее была бледной, почти прозрачной.
Задавая вопросы Юлию, Александр стал осматривать Фебу. Юлий рассказал ему, как одна из служанок обнаружила ее лежащей на балконе, как Феба издавала странные звуки и могла двигать только левой рукой.
Пока они беседовали, а Александр делал свое дело, Хадасса стояла рядом и внимательно всматривалась в Фебу. Ее лицо было спокойным, рот слегка перекошенным, один глаз казался безжизненным. Когда Александр осматривал ее, она пробормотала ему какие-то невнятные слова.
— Она очень много трудилась, мой господин, — продолжал Юлий. — Чересчур много. Каждый день она уходила к лачугам возле пристани и навещала вдов моряков. А потом до поздней ночи ткала материю для туник.
— Мне нужно поговорить с ее сыном, — сказал Александр, приподнимая ей веки и внимательно всматриваясь в них.
— Несколько месяцев назад он уплыл в Иудею. С тех пор о нем нет никаких вестей.
У Хадассы замерло сердце. В Иудею! Зачем Марку понадобилась эта разоренная войной страна? И все же ее кольнула боль, едва она вспомнила покрытые цветами горные склоны Галилеи.
Александр тем временем приложил голову к груди Фебы Валериан, прислушиваясь к ее пульсу и дыханию.
— У нее есть еще дети? — спросил он, выпрямившись.
— Дочь.
— Она здесь, в Ефесе?
— Да, но они не видятся, — ответил Юлий.
Александр встал и отошел от постели. Юлий последовал за ним.
Хадасса подошла к Фебе поближе. Она увидела цепочку у нее на шее и небольшой медальон, выделявшийся на ее бледной коже. Наклонившись ниже, Хадасса взяла медальон и повертела в своей ладони, ожидая увидеть на нем изображение одного из многочисленных богов или богинь, которым Феба все время поклонялась в своей кумирне. Но вместо этого она увидела изображение пастыря, несущего на плечах овцу.
