— А ты ведь веришь в то, что Иисус — твой Мессия, не так ли, старик?
Ездра поднял голову и посмотрел на небо.
— Все так, как ты говоришь.
— Как я говорю? Не думай, что я сам во все это верю. Я никогда не говорил, что Иисус — это твой Мессия, или Бог, или кто-то там еще выше человека. Я тебе только сказал, что во все это верила Хадасса.
— Да, но, внимая каждому твоему слову, я вспомнил, как Писание пророчествовало о Нем. — Ездра посмотрел на Марка. — Мой дядя был побит камнями за то, что верил в Иисуса как в Мессию. Когда он пришел к нам в последний раз, я слышал, как он передал моему отцу слова, с которыми Иисус обратился к Своим последователям: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня».
— Всякий человек может такое сказать.
— Но только Один может это исполнить. Несмотря на свои страдания, Иов сказал: «И ныне, вот, на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних!». Человек нуждается в том, кто может заступиться за него перед Господом. Еще Иов сказал: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию». Искупитель, Который ради нас пожертвовал Собой. Чистым и безгрешным является только Бог, Марк. И я верю, что Иисус есть Тот Искупитель, Которого я ждал всю свою жизнь.
— Но подумай сам. Ты так долго ждал своего Мессию и утверждаешь, что таковым является Иисус. Но что особенного Он сделал, кроме того, что умер на кресте между двумя разбойниками?
— Он пришел как Пасхальный Агнец. Он принес Себя в жертву ради очищения всего человечества от грехов.
— То есть ты утверждаешь, что Он отдал Свою жизнь и стал символом.
— Нет, не символом. Истиной. Я верю в то, что Он воскрес из мертвых. Я верю в то, что Он есть Сын Божий.
Марк покачал головой. Да возможно ли такое: все то, что он рассказывал этому человеку в надежде, что тот разоблачит веру Хадассы, на самом деле убедило этого человека в истинности ее веры?
— Не понимаю. Ты-то как мог поверить в такое?
— В последние несколько дней ты рассказал мне многое, Марк. Ведь эти события я помню из своего детства. Когда Иисус пришел в Иерусалим и был распят, я был еще мальчишкой. Об этом всюду говорили, и я это слышал. Кроме того, Писание я стал читать и переписывать тоже с детства. Это мой труд. Твое свидетельство, Слово Божье и все то, что я помню из тех времен, стали убедительным подтверждением тому, что скрыто в моем сердце. Иисус действительно есть путь к Всемогущему Богу. И только в Нем я найду то, чего мне так не хватает в жизни.
— И чего же тебе не хватает?
— Личных взаимоотношений с Господом.
— Будь осторожен в том, что говоришь, старик. Иисус — это путь к смерти. Поверь мне. Я это знаю. Он потребует от тебя твою жизнь.
— Он имеет на это право.
Марк разочарованно отвернулся. Что он сделал с этим иудеем? Не стоило вообще говорить на эту тему. Сколько раз Марк пытался вычеркнуть из своей памяти Хадассу, стоящую в центре арены.
— Хочу надеяться, что твои новые убеждения не приведут тебя к смерти.
— Почему твое сердце так ожесточено против Бога, Марк Валериан? Как ты думаешь, кто сделал так, что я встретил тебя там, на пути из Иерусалима?
Марк хрипло засмеялся.
— Тебя привели ко мне стервятники. Помнишь? — Он увидел, что Ездра хочет сказать ему что-то еще, и протестующе поднял руку. — Но давай не будем больше спорить о том, о чем мы никогда не согласимся друг с другом. — Марку не хотелось, чтобы этот последний разговор с Ездрой был омрачен гневом. — Мне пора в дорогу. Я хочу пройти как можно больше до захода солнца.
— Ну что ж, в добрый путь.
Ездра спустился вместе с Марком с крыши дома и вышел на улицу. Он проводил Марка до самых городских ворот. Потом благословил его:
— Пусть Господь обратит на тебя Свой лик и даст тебе мир, Марк Люциан Валериан.
Марк при этих словах состроил гримасу.
— Даже не знаю, как тебя благодарить, Ездра Барьяхин. Боюсь, то, что я тебе дал, причинит тебе немало бед, — сказав это, он протянул старику руку.
Ездра пожал протянутую руку.
— Ты дал мне тот дар, которому нет цены.
Марк скривил губы.
— Хороший ты человек… для иудея.
Прекрасно понимая, что Марк не хотел его обидеть, Ездра рассмеялся.
— Надеюсь, когда-нибудь ты перестанешь быть рабом своей римской крови, — добродушно сказал он.
Эти безобидные слова оказались для Марка подобными удару, потому что, услышав их, он невольно вспомнил, как смеялся и веселился, когда мужчины и женщины умирали на арене на потеху толпе.
Ездра увидел его боль и отнесся к этому с пониманием. — Твоя Хадасса жива, Марк.
— Она мертва, — спокойно и в то же время ясно произнес Марк, убирая руку. — Я видел, как она умирала на ефесской арене.
— Жизнь ведь не ограничивается тем, что мы видим. Твоя Хадасса с Богом, а Бог вечен.
Боль пронзила сердце Марка.
— Как бы я хотел верить в это.
— Когда-нибудь, по Божьей воле, ты поверишь.
— Да хранит тебя твой Бог, — сказал Марк, слабо улыбнувшись. — И найди Тафате хорошего и сильного мужа.
Ездра стоял у ворот и смотрел, как Марк удаляется по дороге. Он испытывал искреннее сочувствие к этому молодому римлянину, страдающему от своей боли, и ему стало интересно, что будет с ним дальше. Повернувшись, чтобы идти домой, Ездра помолился Богу, попросив Его хранить Марка на его пути.
Когда он пришел домой, Иосавеф оторвалась от своей работы и посмотрела на него.
— Надеюсь, теперь-то, когда он ушел, все снова станет по-прежнему.
— Ничего прежнего уже не будет, — сказал ей Ездра.
— Варфоломей вчера провожал Тафату от колодца до самого дома. Сказал, что она и говорить-то толком с ним не захотела. — Жена обидчиво поджала губы. — А с тем римлянином, которого ты привел в наш дом, так и болтала без умолку.
— У нее будет тот муж, который будет угоден Богу.
Иосавеф опустила на колени одежду, которую чинила, и посмотрела на него.
— И кто это будет?
— Ты понапрасну беспокоишься, женщина, — сказал Ездра и налил из ковша воды в глиняную чашу.
— Ты о Тафате всегда беспокоился больше, чем я. — В глазах жены отразилось непонимание. — Что это с тобой случилось за последние несколько дней?
— Удивительные вещи, — ответил Ездра и выпил воды.
Жена недовольно нахмурилась.
— Что же такого удивительного?
Ездра поставил чашу на место. Скоро он расскажет ей все, но не сейчас.
