— Как жаль, что он погиб совсем юным.
— Жаль для нас. А для него это благословение.
Марк мрачно посмотрел на нее.
— Ты называешь смерть благословением?
— Марк с Господом, вместе с матерью, отцом и сестрами.
Сердце Марка пронзила стрела боли.
— Неужели ты думаешь, что, если Хадассу львы на арене растерзали на куски, — это благословение? Неужели это благословение, если в тот момент, когда она умирала, люди вокруг веселились, бесновались? — И среди них была его, Марка, родная сестра.
— Ты очень зол, Марк Люциан Валериан. Почему?
Он стиснул зубы.
— Я пришел сюда, чтобы услышать о Хадассе, а не рассказывать о себе.
Женщина сложила руки на коленях и загадочно посмотрела на него.
— Что тут сказать? Хадасса была тихой девочкой, которая делала все, о чем ее попросят. В ней не было ничего приметного. Она была очень застенчивой. Каждый раз, когда Анания собирал свою семью в Иерусалим, все видели, как пугался этот ребенок. Ее вера не была сильной.
— Не была сильной? — Марк даже рассмеялся, не веря своим ушам.
Старуха внимательно посмотрела на него.
— По крайней мере, насколько я ее помню. — Когда Марк ничего ей не объяснил, она пожала плечами. — Хадасса была бы счастлива всю жизнь прожить в этой деревне, выйти замуж, родить детей и никогда не уходить дальше Галилейского моря, которое она очень любила. Ей было очень хорошо в ее доме, среди своих родных, среди своих друзей и знакомых.
— И ее Бог лишил ее всего этого.
— Может быть и так…
Марк задумчиво обхватил обеими руками глиняную чашку, стоявшую перед ним на столе.
— А кто были ее друзья?
— Мальчики и девочки ее возраста. Ни с кем из них ты не сможешь поговорить.
— Почему? Потому что я язычник?
— Потому что ее семья оказалась не единственной, не вернувшейся из Иерусалима. В этой деревне осталось много пустых домов.
Марк вздрогнул. Ему стало стыдно. Стыдно за то, как он вел себя с этой женщиной. Стыдно за то, что он римлянин. Он встал и подошел к двери. Открыв дверь, он уставился на грязную улицу. Легкий ветерок поднимал пыль. По улице шла какая-то женщина, которая несла на голове огромный кувшин, а за ней шли ее дети. У своего дома сидел старик, прислонившись спиной к стене.
— А какой была Хадасса, когда ты знал ее? — спросила его хозяйка.
Марк поднял глаза к ясному небу.
— Когда я впервые увидел ее, я подумал про нее так же, как и ты сказала: неприметная. Истощенная. Голова у нее была обрита. Волосы только отрастали. А таких больших глаз я ни у кого не видел.
Марк обернулся и посмотрел на пожилую женщину.
— Она меня боялась. Дрожала всякий раз, когда я к ней приближался. Поначалу. Позднее она мне говорила такое, что никто другой не осмелился бы сказать. — Марк вспомнил, как в саду Клавдия Хадасса подошла к нему и умоляла пощадить других рабов. И о том, как тогда же она умоляла и за него самого.
«Прошу тебя, Марк, умоляю тебя. Не бери на свою голову грех невинной крови».
Он закрыл глаза.
— Я искал ее и нашел ее в саду, ночью. Она стояла на коленях. Иногда наклонялась лицом к земле. — Марк снова открыл глаза, его лицо было напряжено. — Она постоянно молилась своему невидимому Богу. Своему Христу.
Последнее слово он произнес, словно проклятие. На его скулах заиграли желваки.
— Потом даже в дневное время, едва взглянув на ее лицо, я мог определить, что она молилась. Для нее это было подобно работе, служению. — Марк покачал головой. — Ты говоришь, что ее вера не была сильной, а я тебе скажу, что ни у кого другого в своей жизни я не видал такой упрямой веры. И никакая логика не могла ее разубедить. Даже угроза смерти. Даже сама смерть.
По щекам старой женщины потекли слезы, но она улыбалась.
— Господь очистил ее.
Эти ее слова повергли Марка в еще более сильный гнев.
— Очистил для чего? Чтобы она стала достойной жертвой?
Дебора посмотрела на него.
— Для Его благой цели.
— Благой цели? Что благого было в ее смерти? Твоему Богу было достаточно крови жертвенных агнцев. — Марк нервно и зло рассмеялся. — Ты хочешь знать, почему Хадасса умерла? Потому что Его Сыну мало старых жертв. Он уже хочет крови тех, кто в Него верит!
Дебора слегка подняла голову.
— Сядь, Марк. Успокойся и послушай.
Он сел и опустил голову на руки.
— Что бы ты мне сейчас ни сказала, это уже ничего не изменит.
И все-таки душевный голод лишил Марка желания и дальше прикрываться своим гневом как щитом. Он чувствовал в себе усталость и духовное опустошение.
Дебора заговорила с ним спокойно, как с ребенком:
— Если бы сотник приказал легионеру идти в смертельный бой, разве тот не пошел бы?
— Хадасса не была воином.
— Разве? Рим строит целые полчища, чтобы завоевывать земли и брать людей в плен, чтобы расширять границы империи до самых дальних пределов. Но Хадасса была воином другого войска, которое ведет духовную войну за освобождение человеческих сердец. И в этой войне Бог неизбежно победит.
— Она свою битву проиграла, — сердито сказал Марк, отчетливо видя перед собой, как Юлия радуется смерти Хадассы.
— Но теперь ты здесь.
Тихие слова Деборы были для него подобны удару. Марк отодвинул стул и встал.
— Что еще мудрого ты мне скажешь?
Старая Дебора спокойно смотрела на него и больше ничего не говорила.
Марк вернулся к брошенному дому. Разозлившись, он пнул ногой дверь и поклялся, что больше никому ее не откроет.
26
Хадасса молча вошла в дом Юлии. По тому, куда Александр шел, она быстро поняла, куда она попала и к чьей вилле они направляются. Она тут же узнала то чувство, от которого у нее свело в животе, потому что это чувство долгое время было ей знакомо. Страх. И в то же время она знала, что в этом Божья воля, поэтому, когда Рашид нес ее на руках наверх по мраморным ступеням, а Александр стучался в дверь, Хадасса молилась, чтобы понять, чего именно хочет от нее Бог.
Дверь открыла молодая служанка. Хадасса ее не узнала. Приветствуя Александра с глубоким почтением, служанка, тем не менее, пристально посмотрела на Хадассу. Низко поклонившись, служанка пропустила их, и они вошли, и Рашид внес Хадассу в переднюю. Чувствуя сильное волнение, Хадасса попросила Рашида опустить ее. Он послушался и продолжал поддерживать ее под руку, чтобы ей легче было стоять. «Сюда, мой господин», — также волнуясь, сказала служанка, не осмеливаясь больше смотреть на Хадассу. Она быстро повела гостей к лестнице.
