— Если ты намерена вызвать меня на скандал, то предупреждаю — я терпеть не могу женский визг и истерики.
Следовало бы обидеться на него за грубость, но Мэри в очередной раз взяла себя в руки, демонстрируя сдержанность манер. Не для того она добивалась откровенного разговора, чтобы теперь в слезах убежать.
— Никаких истерик не будет, — пообещала она. — Я всего лишь жду твоих объяснений.
И Алексей не сдержался:
— Ждешь объяснений? Изволь, душа моя!
Он, не выбирая выражений, пересказал все, что узнал от генерала Палич-Верейского (а тот передал графу со слов маркиза Транкомба).
Пока Алексей говорил, лицо Мэри застывало; казалось, она на глазах превращается в ледяную статую. Но остановиться Алексей уже не мог, ему хотелось высказаться — он и так слишком долго носил в себе эту боль, которая теперь выплескивалась наружу, принося облегчение. Но все же ему вскоре стало стыдно — он ведь просто переложил свою боль на хрупкие женские плечи.
Помолчав, он спросил уже совсем другим тоном:
— Может быть, теперь ты мне что-нибудь объяснишь? Есть ли в словах маркиза хоть доля правды? Неужели моя жена, которую я боготворил, всего лишь маленькая дрянь?
Он сам не знал, чего ждал — оправданий, слез, клятв? Наверное, в глубине души ему хотелось, чтобы жена принялась доказывать, что ни в чем не виновата. Интуиция подсказывала, что это так и есть, ведь кроме чужих слов есть и собственные чувства. Только пусть она подтвердит то, во что ему так хочется верить. И пусть она будет убедительной, чтобы Алексей смог успокоиться.
Но Мэри молчала. Это было строгое молчание оскорбленной женщины, и оно затронуло какие-то глубинные струны в сердце Алексея сильнее всяких слов. Ее молчание пугало.
— Ну что ж, ты вправе думать так, — сказала она наконец, проглотив комок, вставший в горле и с трудом разлепив ссохшиеся губы. — У тебя нет никаких оснований относиться ко мне с уважением после всех двусмысленных обстоятельств, в которых я оказалась. Думай, что хочешь. Я не буду уверять тебя в своей невиновности, это слишком унизительно. Прости, что я поторопилась принять твое предложение… Если ты пожелаешь расторгнуть наш скоропалительный брак, я дам согласие и не стану предъявлять никаких претензий.
И тут Алексей понял, что они подошли к опасной черте — еще одно неверное слово, и… все то чудесное, что с ними случилось, разрушится навсегда, и недолгое счастье обернется руинами. А ведь проклятый маркиз, вероятно, этого и добивался! Алексей чувствовал, что его захлестывает волна отчаяния. Он и сам не мог представить, что способен на такие сильные чувства, которые бушевали в его душе.
— Мэри, прости, — прошептал он. — Мне было так больно… Я растерялся, когда на меня свалилось все это, и обидел тебя… Но я не хочу погубить наш брак! Я не могу тебя потерять. Ты моя жена, и мы должны быть вместе.
Пока он сбивчиво говорил все это, на его глазах выступили слезы. Алексей закрыл лицо руками — не хватало еще разрыдаться! Он вообще не мог вспомнить, когда плакал в последний раз, а теперь так раскис, что ведет себя как капризная девчонка… Какой стыд!
Но рука жены прикоснулась к его волосам и стала нежно гладить его голову, и от этой почти материнской ласки он зарыдал, не сдерживаясь.
Маркиз Транкомб был разочарован. Ему не удалось спровоцировать не только развод графа Чертольского с женой, но и сколько-нибудь серьезную ссору. В первые дни по возвращении из Болгарии голубки казались невеселыми и вроде бы избегали общества друг друга, но вскоре вновь принялись ворковать, и стало очевидно, что недолгая ссора лишь подогрела их чувства.
Более того, столкнувшись однажды с маркизом один на один, граф Чертольский проговорил, с ненавистью глядя в глаза Транкомба:
— Если вы, милорд, еще когда-нибудь посмеете распускать грязные слухи о моей жене, я вас просто убью! Я готов стреляться с вами хоть сейчас! Если угодно, можете прислать секундантов. Я считаю вас последним негодяем и не отступлюсь от своих слов.
— Глупый мальчишка! — пробормотал маркиз и с достоинством удалился, проигнорировав вызов.
Неужели этот самоуверенный сопляк думает, что маркиз Транкомб пожелает стоять у барьера с пистолетом, чтобы таким образом выяснить отношения с каким-то жалким иностранцем? Он не считает этого русского графа достойным противником.
А если мистеру Чертольски угодно развлекаться дуэлями, то свою дуэль он еще получит. Только форма этого поединка вряд ли придется молодому графу по вкусу.
Утром, после кофе, Алексей отправился на яхту «Минерва», посмотреть, все ли там в порядке. Вскоре яхту следовало вернуть в Афины владельцу (не век же держать ее на приколе в Салониках), и к моменту возврата «Минерва» должна быть в идеальном состоянии.
Эрни же, как обычно, пошел пройтись по городу, чтобы заглянуть в магазины и разыскать там нечто, что могло бы украсить его сестру. Как оказалось, Эрнста до глубины души задел тот факт, что его сестра — сестра лорда Дартлвилля! — венчалась в платье, купленном на деньги маркиза Транкомба.
Теперь, когда у Эрни появились собственные деньги, он стал очень щепетилен и заявил, что намерен заказать для Мэри самый лучший гардероб, как только они смогут уехать из этой греческой дыры в какую-нибудь столицу — в Лондон, Париж или Петербург, где много модных магазинов и человеку с тонким вкусом есть где разгуляться.
Пока же он придирчиво осматривал ассортимент товара в местных лавочках и очень радовался, если какая-нибудь вещь казалась ему достойной сестры лорда. Тогда купленную им шаль или блузку торжественно упаковывали в нарядную коробку, разносчик из лавки доставлял ее в гостиницу к Мэри, а Эрни потом очень внимательно следил, довольна ли его сестра подарком, сразу ли она надела обнову, или повесила в шкаф, и насколько искренне благодарит брата… В такие моменты он ощущал себя настоящим главой семьи, и это чувство ему нравилось.
Оставшись в одиночестве, Мэри прилегла на диван с книгой — она нашла в книжной лавке сочинения Пушкина и решила заново перечитать их, перед тем как приедет в Петербург в качестве графини Чертольской. Надо же было освежить впечатления о языке и душе новой родины…
И тут в дверь настойчиво постучали.
Не ожидая никакого подвоха, Мэри встала и повернула ключ в замке, распахивая дверь номера навстречу неизвестному визитеру. Ну кто там мог оказаться? Вернувшийся с пристани Алексей, Эрни с очередным подарком или горничная, пришедшая смахнуть в номере пыль? Никаких особых сюрпризов ждать не приходилось…
На пороге стоял Дженкинс, дворецкий маркиза Транкомба. Мэри показалось, что за его спиной мелькнули еще два темных мужских силуэта, отступивших в сторону, едва только дверь распахнулась. Это было странно… Но Дженкинс не дал ей выглянуть в коридор, и Мэри не смогла убедиться в собственных подозрениях.
— Вы позволите мне войти, госпожа графиня? Его светлость господин маркиз прислал меня по важному делу, — быстро сказал Дженкинс и, не дождавшись разрешения, шагнул в проем двери. Мэри была вынуждена отступить назад.
