Выглянув на улицу, она увидела шедшую к ней по двору Люсинду. В руках она несла большую кастрюлю. Белые хлопья плясали на ветру, покрывая тонким слоем болотную траву и подметая землю.
— А где Диана и Джулия? — спросила Эми. — Что-то случилось?
— Они в доме, — ответила Люсинда. — Джулия простыла.
— Как раз в зиму, — посматривая в окно, сказала Эми.
— Я сделала попкорн, — сказала Люсинда, предложив угощение Эми. — Это наша с Дианой традиция, еще с той поры, когда она была маленькой девочкой, — мы делаем попкорн на первый снег в году.
— Потому что он белый и пушистый? — жуя, спросила Эми.
— Наверное, — сказала Люсинда. — И еще потому, что для нас снег — нечто вроде праздника.
— Могу я увидеться с Джулией? — спросила Эми, поглядев во двор.
— Хм, — сказала Люсинда. Эми знала, что ответ был «нет», и это больно ранило ее сердце. Ей стало очень плохо, и она не могла понять почему: была ли Джулия так уж серьезно больна? Или Эми чувствовала себя паршиво из-за того, что Роббинсы исключили ее из своей жизни? А ведь она так любила их!
— Но почему? — тихо спросила она. — Диана злится на меня?
— Нет, — ответила Люсинда. — Вовсе нет. Просто Джулия лежит в комнате, и Диана хочет, чтобы она отдохнула. При виде тебя она слишком волнуется.
— Я ее лучшая подружка, — сказала Эми.
— Да, так и есть, — согласилась Люсинда. Поставив рядом с собой кастрюлю попкорна, они устроились возле окна, и Эми чуть расслабилась. Ей нравилось быть с Люсиндой. Обратная дорога из Канады сблизила их, и Эми воображала, что, скорее всего, именно такие отношения бывают у внучек и бабушек.
— Расскажи мне про школу, — попросила Люсинда. — Что вы изучали сегодня?
— Я написала стих для урока английского.
— Правда? Ну-ка, ну-ка.
— Он рифмуется, — сказала Эми. Ей было немного неловко. Все остальные дети писали свободным стилем, представляя в виде дневника свои мысли о неудачах в любви, веселье на пляже и даже самоубийстве.
— Шекспир рифмовал, — сказала Люсинда. — Китс рифмовал. Эдна Сент-Винсент Миллей, Элизабет Бишоп.
— Эмбер посмеялась надо мной.
— Ох уж эта Эмбер… — Люсинда даже не стала продолжать.
— Он о яблоневых садах, — сказала Эми. — На острове Принца Эдуарда.
— Неужели? — взволнованно спросила Люсинда.
— Ага. — Эми засунула руку в карман. Там лежал свернутый листок со стихом. Она хотела достать его и показать Люсинде, но потом передумала.
— Я бы не отказалась его прочитать, — сказала Люсинда.
— Он глупый, — проговорила Эми.
— Порой написать стих или рассказ проще, чем представить их на суд других людей, — сказала Люсинда. — Требуется немалое мужество, чтобы разрешить кому-то еще прочитать твою работу. Ты словно позволяешь им заглянуть в твое сердце.
Кивнув, Эми нащупала листок. Она ухватила его пальцами. Эми не хотела обижать Люсинду, не показав ей стих, но она была слишком испугана, чтобы пошевелить рукой. Слова Люсинды попали в самую точку, а Эми оказалась не настолько храброй.
— О, чуть не забыла, — как бы невзначай вспомнила Люсинда. — У нас будет проводиться конкурс.
— О как, — поморщившись, сказала Эми. Она не принадлежала к числу тех, кто верил в свою победу. Когда они были в третьем классе, Эмбер выиграла конкурс костюмов для хеллоуина, а Дэвид Бегвел получил приз за победу в каком-то состязании на Оушен-бич. Эми же никогда ничего не выигрывала.
— Это писательский конкурс, — сказала Люсинда. — Устраивает его библиотека. Любой желающий может выставить свой короткий рассказ. Заявку следует подать до Дня благодарения; выбор темы ограничен лишь воображением участников, но рассказ должен быть не более пятнадцати листов — машинописных, через два интервала.
— У меня нет ни печатной машинки, — возразила Эми, — ни компьютера.
— У нас есть, — сказала Люсинда, кивнув в сторону стола Дианы.
— Ну не знаю, — смутилась Эми, думая о писателях как о богатых, умных людях, у которых не жизнь, а сказка. — Я всего-то стишок написала.
— Вот этим писатели и занимаются, — сказала Люсинда. — Чтобы стать одной из них, тебе нужно сделать только одно: начать писать.
— Ага, — сказала Эми, снова нащупав сложенный листок.
— Яблоневые сады, — мягко сказала Люсинда.
— Как те, куда мы ездили, — напомнила Эми. Пробежав взглядом по мастерской Дианы, она остановилась на полке Стеллы. Кошка сидела на прежнем месте, в своей корзинке. Прямо под ней Эми увидела полку, где Диана хранила замечательные вещи: птичье гнездо с яйцами, камушки с черного песчаного пляжа и четыре засушенных яблочка.
Эми вспомнила, как подобрала эти яблоки с земли. Теперь, сморщившись, они выглядели еще меньше. Казалось, с момента их путешествия в Канаду прошло около миллиона лет. Поначалу ее домашняя жизнь не предвещала ничего плохого, но в последнее время, возвращаясь из школы, Эми частенько обнаруживала свою маму дремавшей на диване. Она пришла сюда в надежде повидаться с Джулией и Дианой, а ей ответили отказом.
— Хоть я и не видела твой стих, — произнесла Люсинда, — я уверена, что он великолепен.
— Может быть, ты так говоришь, — предположила Эми, сдерживаясь, чтобы не расплакаться, — потому что не хочешь расстраивать меня?
— Я бы не стала лгать насчет стихов, — сказала Люсинда. — Ведь я библиотекарь, а у нас есть правило — говорить о поэзии только правду.
— Тогда почему ты думаешь…
— Что твой стих великолепен? — спросила Люсинда. — Я отвечу тебе. Потому что ты смотришь на жизнь широко раскрытыми глазами, Эми Брукс. Ты видишь мир таким, какой он есть, и с добротой взираешь на его обитателей. Если бы ты написала стих о яблоневых садах, то в нем непременно содержалась бы частичка твоего сердца. Я-то знаю.
Эми прослезилась.
— И что бы ты ни написала, все это будет идти от сердца и души.
— Рассказы должны быть захватывающими, — сказала Эми. — О сиротках и островах, ну я не знаю, о семьях на природе.
— Или об одиноких девочках, побитых щенках и прогулках среди яблонь, — сказала Люсинда.
— Похоже на меня.
— Ты определенно заслуживаешь собственного рассказа, — заверила ее Люсинда.
Она протянула Эми кастрюлю, и девочка зачерпнула еще одну пригоршню попкорна. На улице прекратился снегопад. Коричневые болота сохраняли величавое спокойствие. Эми спрашивала себя, когда же начнутся зимние шторма. Она думала о Джулии, лежавшей где-то в доме, и гадала, уцелел ли ее замок.
— Люсинда… — начала было Эми.
— Что, дорогая?
Эми колебалась. Она не знала, как сказать о том, что ей хотелось пойти к Джулии, что она опять хотела стать частью этой семьи, как в те далекие летние деньки. Почему все должно было меняться? У нее свело судорогой горло. Там, на полке, четыре яблока были такими крохотными. Она закрыла глаза, чтобы уловить их кислый запах и воскресить в памяти день во фруктовом саду.