Люси находилась на работе. Был обеденный перерыв, поэтому она сидела и потягивала кофе. Вдруг она увидела, как через цех широким шагом идет ее отец. Она оставила кабинку с прозрачными стеклянными стенами, в которой во время перерыва рабочие пили кофе, и с кружкой в руках направилась к нему. В это время отец остановился и стал, оглядываясь по сторонам, кого-то искать. И тут она поняла, что сейчас произойдет. Люси бросила свою кружку и ринулась к станкам, на которых обычно работала Карен Блэк. Но было уже поздно. Она увидела, как отец за волосы тащит Карен на улицу. От страха у Люси перехватило дыхание. Что он задумал? Разве он не знает, что с семьей Блэков лучше не связываться? Даже полицейские наносили им визиты только группами по четыре человека.
Люси выбежала за ними на улицу. Карен Блэк отчаянно вырывалась из рук отца, но он держал ее мертвой хваткой. Затащив в угол внутреннего двора, он бесцеремонно бросил ее на землю.
— Если когда-нибудь ты еще раз дотронешься до членов моей семьи, Блэк, я просто убью тебя. И не вздумай впутывать в это дело Марию. Она тут ни при чем. Ты все поняла?
Карен едва заметно кивнула. Как и все задиры, она по своей сути была трусихой.
Кевин пнул ее ногой три раза в спину и живот.
— Мне надо было бы принести с собой бейсбольную биту. Судя по тому, как ей орудовала моя дочь, она неплохо бы послужила и мне. Передай своим братцам, пусть остерегаются, потому что вскоре я встречусь и с ними. Ты меня хорошо слышишь? Я встречусь с ними намного раньше, чем они думают.
Сказав последнюю фразу, он не торопясь пошел прочь. Ему было абсолютно наплевать на окружающих. Он чувствовал себя на высоте положения, потому что смог постоять за жизнь своих детей.
Люди высыпали во двор и молча наблюдали за происходящим. Блэк относилась к тому сорту людей, которые сами напрашиваются на неприятности. Некоторые даже получили удовольствие от того, что Карен всыпали по первое число.
Она с трудом поднялась. Острая боль пронзила ее с головы до ног. Но благодаря своей полноте она отделалась легко, внутренние органы остались неповрежденными. Но дело не ограничивалось физическими страданиями, она была прилюдно унижена, и на излечение этого недуга ей придется потратить намного больше времени.
Проходя мимо Люси, она не проронила ни слова.
* * *
Пэт ушел, и Тиффани сварила своей дочери яйцо. Она была уже готова начать кормить ребенка, как услышала звонок в дверь. Она взяла Анастасию на руки и пошла открывать. Увидев на пороге собственную мать, она подумала, что у нее галлюцинации. Потрепанная, покрытая синяками женщина выглядела ужаснее, чем существо из ночных кошмаров Тиффани.
— Ну и сволочь же ты… — сказала Тиффани Кэрол, которая, переминаясь с ноги на ногу, стояла рядом с Марией.
Анастасия смотрела на них широко открытыми глазами. Марии очень хотелось взять внучку на руки и крепко обнять ее. Но она прекрасно понимала, что должна сдерживать себя. Она прошла в квартиру и спокойно закрыла за собой дверь. Мать и дочь некоторое время молча разглядывали друг друга, испытывая при этом противоречивые чувства. Первой заговорила Мария.
— Привет, Тифф.
Услышав голос матери, Тиффани как бы вернулась в прошлое. Это был голос, по которому она тосковала все эти годы и который изо всех сил старалась ненавидеть.
— Давно не виделись…
При виде дочери Марию охватило такое волнение, что она на минуту забыла, зачем пришла сюда.
— Убирайся прочь, тебя сюда никто не звал, — сказала Тиффани.
Мария грустно рассмеялась:
— Меня никуда не зовут, дорогая. Но тем не менее это не мешает мне приходить туда, куда я хочу.
Она прошла на кухню и огляделась вокруг. Тиффани посадила ребенка на высокий детский стульчик, и Анастасия принялась есть яйцо. Поскольку в данный момент никто не кричал, она чувствовала себя хорошо.
Кэрол стояла и наблюдала немую сцену: мать, дочь и внучка. Мария довольно длительное время не сводила глаз с Анастасии.
— Пэт Коннор, вне всякого сомнения, — сказала она.
От Тиффани не укрылось, с каким отвращением произнесла мать это имя.
— Что же происходит, Тифф? — снова заговорила Мария. — Неужели ты стала повторять мои ошибки?
Сначала Тиффани даже не нашлась что ответить. Перед ней стояла Мария и вела себя так, как и подобает настоящей матери: она заботилась о ней. Но какого черта! Это конечно же, Кэрол донесла на нее. Ну ладно. Когда Пэт узнает об этом, ей не поздоровится.
— Он любит меня. Он многое для меня сделал.
— Неужели? Знаешь ли, дорогуша, он меня тоже когда-то любил и даже подарил мне ребенка, Джейсона, твоего брата. А потом он дал мне первую дозу кокаина и подложил меня под моего первого клиента, своего лучшего друга. Да, он такой щедрый, такой добрый. Это он, а не кто-нибудь другой подбил мне глаз и выбил несколько зубов.
— В отличие от тебя у меня есть к нему подход. У меня есть деньги, есть работа, и я не пустила все это по ветру, как сделала это ты.
— Приди в себя, Тиффани, — сказала Мария. — Неужели моя разбитая жизнь так ничему тебя и не научила? Он сутенер. Он заставляет тебя заниматься проституцией. Неужели ты настолько глупа, что ничего не понимаешь?
Она подняла со стола трубочку для вдыхания наркотиков.
— Я уже никогда не смогу переписать набело свою жизнь, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь тебя от катастрофы.
Тиффани закурила сигарету, не решаясь принять наркотик в присутствии матери. Она стояла и угрюмо молчала.
— Послушай ее, Тиффани… — решила вступить в разговор Кэрол.
Но, услышав ее голос, девушка буквально вышла из себя:
— Вот подожди, я все расскажу Патрику, и он убьет вас обеих. Он мне все про вас рассказал. Рассказал, как вы подкладывались под любого, лишь бы получить дозу героина. Он знал, что вы были ни на что не годны, просто куча дерьма. Он также рассказал мне, как часто приходил домой и заставал там меня и маленького Джейсона голодными. А ты, мамочка, днями напролет пропадала с твоей так называемой подругой. А сейчас уже слишком поздно строить из себя добропорядочную мамашу. Я даже не вздрогну, если ты подохнешь. Я не испытываю к тебе ничего, кроме презрения. А он заботится обо мне, и это единственная забота, которую я знала за всю свою жизнь. Поэтому прими правду такой, какая она есть, мама: ты воспитала еще одну шлюху…
— Одумайся, Тифф, — прервала ее Мария. — У тебя растет дочь, и, если тебе себя не жаль, пожалей хотя бы ее. Потому что наступит день, и она точь-в-точь повторит тебе то, что ты сейчас говоришь мне. Послушай меня. — Голос Марии оборвался, слезы подступили к глазам. Она отвернулась, пытаясь справиться с собой.
— Ты просто ревнуешь, потому что узнала обо мне и Пэте. Ты просто кусок дерьма, — сказала дочь.
