— Сокамерницы очень зверствовали? — спросил он.
Мария пожала плечами:
— Как ты знаешь, я проходила по серьезной статье, так что мне обеспечили максимальную охрану.
Он снова закивал, ощущая на себе множество недоуменных взглядов со стороны сидящих в ресторане знакомых и друзей. Было весьма странно видеть его с женщиной старше двадцати пяти, но видеть, как он разговаривает с ней, еще более удивительно. Микки это новое ощущение очень нравилось.
— Что ты почувствовала, когда услышала приговор?
Мария задумалась, прежде чем ответить.
— Суд был ко мне очень строг, — сказала наконец Мария. — Судья по-настоящему непреклонен. Но я была ошеломлена приговором, несмотря на то что заранее со всем смирилась — ведь нельзя же убивать своих подружек и безнаказанно разгуливать по белу свету.
Микки засмеялся:
— Я знаю тех, кому это удалось! Я сам, например.
— Самое ужасное во всем этом, — продолжала Мария, — что ты возвращаешься в никуда. Всё изменилось: жилье, одежда, даже поездка на автобусе превращается в проблему; ты от всего отвыкаешь, чувствуешь себя слепым котенком. Это очень странное ощущение. В тюрьме ничего не меняется, одно и то же изо дня в день, из года в год. Я привыкла к среде, где можно выжить только с помощью физической силы. Здесь же все крутится вокруг денег и наживы. «Дети Тэтчер», так, по-моему, называют нынешнее поколение.
— Ты говоришь, вернулась в никуда? А как же Коннор, этот черный подонок, — он что, даже стаканчиком тебя не угостил?
— Коннор? — рассмеялась Мария. — Он забрал мою дочь, сестру своего сына, и толкнул ее на панель, сделал наркоманкой, как и меня когда-то. Теперь я выжидаю момента, чтобы достать его. Я уже отсидела один раз и знаю, во что впутываюсь, но видеть, как он молит о прощении, стоит того.
Она внимательно следила за реакцией Микки.
Он накрыл ее руку своей, и Мария почувствовала, как мурашки побежали у нее по спине. Если надо будет, она ляжет с ним в постель, у нее большой опыт секса с мужчинами, которые ей не нравятся. Она была полна решимости отобрать свою дочь у Коннора, и не важно, через что ей придется для этого пройти.
— Знаешь, Микки, я так люблю своих детей.
— Черт, дорогуша, я не лучший папаша на свете, но даже я люблю своих детей. Особенно сына, Микки-младшего. Я могу убить за него.
Мария одарила его самой обворожительной улыбкой.
— То же самое, Микки. Я чувствую абсолютно то же самое. — Она вздохнула. — Я сегодня очень хорошо провела время. Мне трудно, знаешь, не с кем поговорить о том, что я пережила. Спасибо, Микки, что выслушал меня.
От этих ее слов он буквально засиял.
— Всегда в твоем распоряжении. Послушай, я дам тебе номер своего мобильного. Нам нужно почаще встречаться, как думаешь?
Он смотрел на нее с вожделением, и Мария улыбалась ему, будто это самый интересный и красивый мужчина, которого она когда-либо встречала. Она пыталась окрутить «клиента», значит, снова оказалась в роли проститутки. Это обстоятельство здорово расстроило ее. А Микки тем временем прикидывал, какой она будет в постели после столь долгого воздержания. Ему также было интересно, был ли у нее лесбийский опыт и могла ли она его угостить чем-нибудь пикантным. Мария интересна и сексапильна, она может здорово повысить его акции, у нее есть характер и мозги, чтобы добиться чего-нибудь в этой жизни.
* * *
Машину они поставили за спортзалом, в укромном месте. Патрик открыл багажник и тут же понял, почему Тиффани поместили сюда. Вонь заставила его отшатнуться.
— О, черт!
Он долго рассматривал Тиффани, разжигая в себе гнев до вулканической температуры. Макси и Эдди с тревогой наблюдали, как он вытаскивает девушку за волосы. Он был вне себя от ярости.
— Ты, чертова грязная шлюха! — закричал он, брызгая слюной от бешенства, затем швырнул Тиффани на бетон, как мешок с мусором, и начал осыпать ударами ее голову и тело. Внезапно Эдди почувствовал, что больше не может смотреть на это. Он оттащил Патрика от бесчувственной девушки.
— Хватит, Патрик! Достаточно! С нее уже хватит! Хочешь прикончить ее и сесть в тюрьму из-за этого дерьма?
Макси наблюдал за происходящим с изумлением и отметил про себя, что надо дать Эдди собственную команду — он смелый парень. Никто не посмел бы вмешиваться, когда Патрик в таком состоянии, а меньше всего он сам.
Эдди прижал Патрика к земле.
— Достаточно, Патрик.
Патрик лежал на земле, тяжело дыша. Наконец Эдди отпустил его. Коннор тяжело поднялся, нарочито замедляя движения, и уставился на своего «обидчика».
— Ты свихнулся, Эдди? Это моя баба, моя собственность! Ты должен делать то, что я тебе говорю, потому что ты тоже моя собственность.
Эдди провел по лицу рукой, утыканной золотыми печатками.
— Я не являюсь ничьей собственностью, Пэт. Я работаю на тебя, потому что это мой выбор, но в мои обязанности не входит наблюдать за тем, как беззащитную девку забивают до смерти.
Макси внимательно следил за ними. Он восхищался поведением Эдди, но вместе с тем был уверен, что у того съехала крыша.
— Убери его от меня, Макси, — прорычал Патрик. — Сейчас же убери его от меня.
Макси прошел несколько шагов до Эдди, который повернулся и посмотрел ему в лицо.
— Даже не вздумай, Макс. Я уйду, но только после того, как он оставит девушку в покое. С нее хватит, говорю тебе.
Он глазами умолял Макси поддержать его. И Макси принял решение, которое определило всю его дальнейшую судьбу.
— Он прав, Пэт. Отпусти ее. Посмотри, в каком она состоянии.
Патрик переводил взгляд с одного на другого и взвешивал свои шансы. Плюнув на распростертое тело девушки, он повернулся и зашагал прочь.
— Он этого так просто не оставит, Эдди, — тяжело вздохнув, сказал Макси.
— Я не принимаю участия в избиении женщин или детей, — ответил Эдди. — И, я думаю, ты тоже. А теперь помоги мне снова засунуть ее в машину, ее нужно отвезти в больницу, и срочно.
* * *
Освальд приехал в больницу через три часа после звонка медсестры из отделения. Он был потрясен, когда увидел, в каком состоянии находится Тиффани. Она не только была жестоко избита, налицо были все признаки наркомании. Социальный работник сообщила ему, что собирается подписать направление в психиатрическую больницу, пока не будет решен вопрос, что делать с девушкой дальше. Освальд слушал с тяжелым сердцем, а потом сказал, что он сделает все, чтобы помочь сестре своего сына вернуться к нормальной жизни. Когда женщина ушла, он взял Тиффани за руку и продолжал держать, пока та не открыла глаза.
— Я знала, что вы придете, — с усилием произнесла она. Ей было трудно говорить из-за синяков, покрывавших все ее лицо. — Он убьет меня.
