Габби улыбнулась матери, хотя и не поверила ни одному ее слову. Синтия пошла на попятную, а это значит, что сейчас она еще более опасна, чем прежде. Наверняка она что-то задумала. Ладно, пусть строит свои козни. Скоро вернется Винсент, а он уж точно сможет защитить свою семью.
— Спасибо, мама. Кстати, ты виделась с Джеймсом?
На долю секунды Синтия смутилась, но быстро вернула себе самообладание.
— Нет. А должна?
Габби получила удовольствие от того, что почти что вывела Синтию из себя. С другой стороны, ей было немного стыдно. Все же она — ее мать.
— Он приходил к бабушке на прошлой неделе. Спрашивал о тебе. Я думала, что он к тебе заходил.
Синтия нервно покачала головой, и Габби поняла, что мать не на шутку напугана. Такого она не ожидала.
— Как он?
— Неряшливый и какой-то странноватый. Честно говоря, мне показалось, что он принимает наркотики. У него гнилые зубы. Я испугалась, когда его увидела. Он похож на маньяка. Дедушка сразу указал ему на дверь. Мне его даже жалко стало.
Синтия промолчала.
— Знаешь, мама, я рада, что Винсент скоро вернется домой. Мне не нравится, что Джеймс слоняется где-то поблизости. Я писала ему по нескольку писем в год, но он ни разу мне не ответил. Я все равно продолжала писать — не хотела, чтобы он полностью потерял с нами связь.
Синтия лихорадочно размышляла. В последнее время ее преследовало чувство, что за ней следят. Последний раз она испытала острое ощущение постороннего присутствия прошлым вечером, когда парковала свой автомобиль. Теперь она понимала, что богатое воображение здесь ни при чем. Ее сын вернулся и теперь бродит по улицам. Этого она не предусмотрела. В конце концов, мальчик был безумен, как мартовский заяц, но теперь сведущие, так сказать, органы решили, что все винтики у него в голове вновь встали на место. Но она, будучи Синтией, не чувствовала своей вины в том, что сын сошел с ума. Она считала, что у мальчика был врожденный дефект. Так-то оно так, как любила говаривать Синтия, но сын, как она хорошо понимала, после смерти своего отца ненавидит ее. Врачи ее об этом предупреждали, и эта неприязнь была взаимной. Она будет держаться настороже и примет соответствующие меры безопасности. Если Джеймс начнет действовать ей на нервы, она без колебаний заявит на него. На случай непредвиденной ситуации у нее есть бейсбольная бита. Если возникнет необходимость, она проломит дурную голову Джеймса этой битой. Теперь Синтия узнала, что сын за ней следит. О том, что он захочет прийти и просто поговорить с ней, Синтия даже не подумала. Тем более она не допускала мысли, что Джеймс осмелится в открытую с ней ругаться. По крайней мере, теперь она предупреждена. И все благодаря дочери, которая сейчас старается забрать единственного дорогого ей на земле человека.
Синтия с трудом улыбнулась.
— Он знает, где я живу?
— Да. Дедушка ему сказал.
Габби улыбнулась в ответ, и страх в глазах матери подействовал как бальзам на ее израненную душу.
— Завтра я заберу остальные вещи Чери, договорились?
— Договорились. Надеюсь, ты разрешишь ей изредка ночевать у меня. Я хочу сказать, что, когда вернется Винсент, он захочет больше времени проводить с тобой наедине.
— Со мной и дочерью. Он этого хочет, мама.
— Конечно, конечно.
Габби удивлялась тому, что после всего плохого, что мать ей сделала, она чувствует себя виноватой перед ней.
— Ты придешь на вечеринку, мама? Это было бы просто замечательно!
Уже произнеся это, Габби подумала: «Что я делаю?»
Всю дорогу домой она ругала себя последними словами, прекрасно понимая, что Синтия — это Синтия. Она обязательно явится на вечеринку и постарается все испортить. По-другому она просто не может! Габби горестно вздохнула. Что за незадача! Каждый раз одно и то же. Ее мать заставляет других чувствовать себя неправыми и в результате получает какую-нибудь «компенсацию». Ладно, решила Габби, если Синтия все же придет, она будет делать вид, что ничего не знает. А что ей остается?
Потом на ум Габби пришло, что и ее брат может заявиться в паб. Как же запутана и сложна жизнь! Джеймс — ее брат, и она по-своему до сих пор любит его. По крайней мере, она любит того мальчика, которым он когда-то был. У него серьезные проблемы с психикой. Если он не будет принимать прописанных врачом лекарств, то вскоре станет опасен для окружающих. При мысли, что Джеймс может добраться до маленькой Чери, Габби похолодела. Он же такой непредсказуемый! Врачи предупреждали, что нельзя предсказать, когда у Джеймса случится очередной припадок. Он выходит из себя буквально на ровном месте. Джеймс похож на паровоз: если он вобьет себе в голову, что кто-то его обидел, на самом деле или в его воображении, то закипает от убийственной ярости и остановить его почти невозможно.
Почему его выпустили из психушки? Габби не видела в этом никакого смысла. Дедушка сказал, что врачи — наивные дураки. Они думают, что способны совладать с гневом таких людей, как Джеймс, но на самом деле никто не способен унять их ярость. Таблетки действуют до тех пор, пока человек их принимает. Что случится, если больной решит не пить лекарство? Джеймсу нравится причинять людям боль. Он прямо-таки балдеет от этого. Как он сможет жить в нормальном обществе с нормальными людьми? Брат не знает, как себя вести, не понимает, какое поведение считается приемлемым, а какое — нет.
Винсент с катушек сорвется, если Джеймс причинит его близким хоть какой-нибудь вред. В этом отношении они очень похожи друг на друга… Нет, надо избавиться от негативных мыслей. Она вернула себе дочь, а ее Винсент выходит на свободу. Нельзя видеть неприятности там, где их нет… Впрочем, это нелегко, если вся твоя жизнь — сплошная борьба. Невольно начинаешь искать проблемы там, где их и в помине нет.
Ладно, ее жизнь постепенно входит в свое русло. Все ее желания скоро исполнятся. Можно немного расслабиться и наслаждаться.
Глава 117
Джеймс Тейлор наблюдал за матерью издали. Несмотря на жгучую ненависть, которую он к ней испытывал, он не мог не залюбоваться ею. Синтия до сих пор оставалась очень красивой женщиной. Она двигалась с такой уверенностью, с такой грацией, словно считала себя единственным достойным уважения человеком в мире, единственным, в чьих глазах горит божий огонь.
В детстве Джеймс считал свою мать всесильной и всемогущей, но сейчас, разглядывая ее издалека, пришел к выводу, что она ничего ужасного из себя не представляет. Синтия выглядела какой-то уставшей и припыленной жизнью. Он понимал, что старение ее убивает. Видя, какой красавицей стала Габби, Джеймс понимал, что это словно нож матери в сердце. Эта мысль его развеселила. Он любил и ненавидел мать всей душой.
Джеймс вновь чувствовал отстраненность от окружающего мира, и ему это нравилось. Чувство отстраненности было самым прекрасным из всех, которые он испытывал. Его проблема заключалась в том, что он слишком много беспокоился. Когда дела шли не так, как хотелось, Джеймс выходил из себя. Гнев его перерастал в ярость и безумие, которые истощали и разрушали его душевные силы. И тогда в его крови бушевал ураган, обуздать который можно было только через насилие.
