А еще она слышала, что Джон-Джон собирается купить дом. Кого он из себя корчит? Кого корчат из себя все эти Бруеры, включая Жанетту?!
— Ты бы лучше попридержала язык, Карен!
Она засмеялась.
— Что, правда колет глаза? Да, и по поводу твоей сестры… Возможно, вы сами избавились от нее, а?
Жанетта крепилась изо всех сил. Она понимала, что завтра Карен и не вспомнит о своих словах, что она для Карен как красная тряпка для быка, что по-другому Карен разговаривать просто не умеет, и ее детям попадает куда чаще, чем самой Жанетте. Но обида рвалась наружу, требовала выхода.
— И почему это карты не подскажут, где находится ее распрекрасная девочка? Она ведь целое состояние сколотила на гаданиях! Пусть по Таро узнает, куда делась Кира. — Карен продолжало нести.
Жанетта побагровела от гнева. Мать Джеспера до сих пор цела, потому что только она — мать Джеспера. Это — единственная причина. Другую женщину она бы давно размазала по стенке.
— А ты, потаскушка, тоже окончишь на панели. Для вас это плевое дело. Проституция в семейке Бруер давнишний бизнес: даже твоя бабка торговала телом. А ты ставишь себя выше меня! Ну, скажи мне: кто твой папаша? Никто из вас не знает своих корней. Вы — жалкие ублюдки, помои общества. — Карен зажгла сигарету, глубоко затянулась и спокойно продолжила: — Ну а с Кирой… Ее прибили — это точно, девчонка никогда не вернется домой.
Эти слова переполнили чашу терпения Жанетты. Удар, обрушившийся на Карен, был не в пример сильнее тех, что приходились на ее долю в течение жизни.
В Жанетту будто вселился бес. Она избивала мать Джеспера со злостью, о которой и не подозревала ранее. Она могла толкнуть, она могла дать пощечину, однажды она ударила знакомого парня ногой в пах, но то, что она делала с Карен… Даже мужчины не проявляют такую жестокость.
Когда Жанетта наконец остановилась, она взглянула на распластавшееся на полу окровавленное тело и расплакалась. Что она сотворила? Может ли она теперь вернуться к Джоани, ведь матери и так хватает неприятностей? Но с другой стороны, она просто защищала свою мать, Киру, себя от нападок этой грязной алкоголички.
Затем она увидела, что за ней наблюдает Джуни. Жанетта даже на знала, что девочка находилась дома.
— Она довела меня до этого, Джуни. Я не хотела…
Джуни кивнула невозмутимо. Она все видела сама.
— Ничего с ней не будет. Иди погуляй, а я вызову «скорую». Я позабочусь о ней, не бери в голову.
В этот момент Джуни ненавидела мать больше, чем когда-либо. Она ведь слышала все выпады Карен.
Сильвия все больше узнавала о бизнесе Пола. Она вскрыла домашний сейф и внимательно изучила лежавшие бумаги. Для нее они были золотыми россыпями.
Она организовала за ним слежку, и теперь ей докладывали о каждом его шаге.
Связь с Джоани Бруер удивила Сильвию. Зная о склонности мужа к молоденьким девушкам, она не могла понять, зачем ему эта старуха. Тем не менее, она нашла повод для ревности. Ведь даже ее сын работает на Пола.
Но теперь пропал ребенок этой женщины, и это ужасно.
Сильвия считала себя хорошей матерью. Пока девочки с ней, она может не беспокоиться о будущем. Но прежде нужно обеспечить это будущее. И ради этого она затеяла развод.
Если Пол согласится на все ее условия — а он согласится, можно не сомневаться, — она «забудет» все, что знает. В противном случае она передаст куда следует всю имеющуюся в ее распоряжении информацию. Но до этого дело не дойдет. Пол не дурак — ему тоже надо на что-то жить.
Сильвия аккуратно сложила бумаги на место. Девочки пока поживут у ее матери, а потом все уладится…
Она приготовила себе ванну и теперь блаженствовала в одиночестве, наслаждаясь ароматом иланг-иланга.
Она любит этот дом и не собирается уступать его Полу. Она будет приводить сюда любовников. Но еще лучше — поживет в одиночестве. Она всегда ценила одиночество, но Пол этого никогда не понимал.
А в сущности, кто такой Пол? Он хорошо одевается, от него пахнет дорогим одеколоном, он обедает в лучших ресторанах Лондона, но он — сутенер. Не лорд, не член парламента, а всего лишь жалкий сутенер. Он продает женщин и на эти деньги обеспечивает ее, Сильвию. Ее и ее дочерей. Но девочкам ни к чему знать, чем занимается их отец. Что-то она не слышала, чтобы дети сутенеров блистали в обществе. Пусть думают, что он бизнесмен, общественный деятель — кто угодно. Впрочем, они ничего не думают. Она давно позаботилась об этом. Отец для них — кошелек, не более. Толстый, туго набитый кошелек. Вот и пусть остается им.
Она улыбалась, думая об этом.
— Это я, Силв.
Услышав голос мужа, она вздрогнула. На какую-то долю секунды ей показалось, что это галлюцинация. Она запретила приходить ему сюда. Сильвия приняла вертикальное положение, выплеснув при этом часть воды на пол.
— О, Силв. Я, в отличие от тебя, не произвожу много шума, не так ли?
Она была потрясена.
— Теперь вынимай свою жирную задницу из ванны и выходи поговорить.
На ее лице проступили морщины — испуг был слишком очевиден.
Он оглядел ее с головы до ног и сказал пренебрежительно:
— Черт возьми, Силв, ты не слишком хороша в том, в чем мать родила!
Он рассмеялся, понимая, что это звучит оскорбительно, и наслаждался моментом.
Глава четырнадцатая
Старуха открыла дверь и с явной враждебностью посмотрела на визитера. Джон-Джон догадался, что перед ним победительница во многих жизненных передрягах.
— Простите, я разыскиваю семейство Роу. Мне сказали, что они здесь живут.
Джон-Джон лучезарно улыбнулся, но по тому, как старуха продолжала угрюмо оглядывать его, понял, что одной улыбки тут недостаточно. Она видела перед собой черного, и все тут. И скорее всего она приняла его за грабителя.
— Зачем тебе?
Голос был низким, настоящий кокни, и он никак не вязался с ее худобой.
Джон-Джон знал, что такие, как она, не любят долгих предисловий.
— Я Джон-Джон Бруер, — сказал он. — У меня пропала сестра. Об этом говорили в новостях, если вы слышали.
Она по-прежнему сверлила его взглядом, пытаясь вытащить на поверхность всю подноготную.
— Какое отношение твоя сестра имеет к нам?
Старуха такая подозрительная. Интересно, доверяет ли она показаниям электросчетчика? Пожалуй, у него больше шансов проникнуть в Английский банк в воскресенье, чем переступить порог ее квартиры.
Джон-Джон понимал, что ей не нравится цвет его кожи. Но он уже привык к этому.
Он подключил все свое обаяние, чтобы подкупить ее.
— Мне сказали, что вам приходилось иметь дело с неким Малышом Томми…
