Джоани потягивала чай. Открылась входная дверь, и вошла Жанетта.
— Все в порядке, дорогая?
Жанетта напряженно передернула плечами.
— Ты рано. Хочешь чаю? — умиротворенно поинтересовалась Джоани.
— Выпью и пойду в школу.
Джоани не думала, что она в состоянии смеяться, но, услышав такое заявление от Жанетты, поняла, что ошиблась.
— Ты меня разыгрываешь?
Девочка вздохнула и прошла в кухню.
— Нет, просто хочу пойти в школу.
Джоани была рада этому. Начало положено.
— Кстати, в твоей комнате спит Бетани. Не буди ее, хорошо?
— Разумеется, не буду. Я совсем не желаю, чтобы она прилипла ко мне.
Они обе повернулись к входной двери, когда услышали, что входит Джон-Джон.
— Привет, девушки!
— Ты ужасно выглядишь, Джон-Джон. Где тебя носило?
В голосе Жанетты сквозила любопытство, когда она смотрела на замызганную одежду брата и его изможденное лицо.
— Давай иди в школу, — отрезал он.
Жанетта с готовностью сделала то, что ей говорили, к немалому удивлению брата и матери.
— Присядь, мама.
Джоани занималась тем, что готовила ему чай и тосты.
— Вчера вечером тебя искал Пол. Приходил сюда злой, как черт.
— Пола больше нет, мама. Он застрелился час тому назад.
Джоани прервала свое занятие и повернулась к сыну.
— Он — что?
— Застрелился. Это было предопределено заранее. У него была масса неприятностей… развод, деловые неурядицы.
Джон-Джон был поражен тем, как легко сошли с языка эти слова.
Джоани пристально смотрела на сына, отмечая свежие морщины вокруг его глаз и рта.
— Что произошло на самом деле, Джон-Джон?
Он пожал плечами.
— Что ты имеешь в виду?
С того самого момента, когда она впервые взяла сына на руки, он стал ее любимцем. Они все, дети, были любимцами, и она знала их лучше, чем те знали себя.
— Расскажи мне, пожалуйста, что происходит, Джон-Джон. Я не идиотка и понимаю, что за этим кроется гораздо большее.
Когда она говорила это, из спальни вышла Бетани. Джон-Джон взглянул на нее, как будто это было видение из страшных кошмаров.
Он не мог больше считать ее невинной школьницей, по крайней мере после того, как увидел, что она делала, и притом по своей доброй воле, если судить по фотографиям. В отличие от его сестренки, которая сражалась до своего скорбного конца.
Джоани увидела реакцию сына и поняла, что он знает все.
— Иди в кроватку, милая, я принесу тебе завтрак.
Бетани не нуждалась в напоминании. Она чувствовала накалившуюся обстановку. Она боится Джон-Джона, всегда боялась его, но с исчезновением Киры стала бояться еще больше.
— Пусть Жанетта уйдет в школу, сынок, тогда мы поговорим.
Он кивнул и продолжал пить чай. Мать заслуживала того, чтобы знать правду. Возможно, но только возможно, они могут теперь оставить все это позади себя — в прошлой жизни.
Глава двадцать седьмая
Джоани собрала чемодан сына и теперь пила утренний кофе, как всегда обильно разбавленный спиртным.
Казалось, весь мир сошел с ума, а она — единственный пока еще нормальный человек. Но она гнала прочь эту мысль, как научилась делать это много лет назад. Всю жизнь она гнала от себя дурные мысли, позволяя всему идти своим чередом, стараясь использовать ситуацию в своих интересах. Именно так надо поступать, когда у тебя есть дети, и они по-прежнему во всем зависят от матери, хотя сами и не сознают этого.
Она и ранее любила утешать себя тем, что Пол, видимо, не знал, куда именно он вкладывает деньги, хотя понимала, конечно, что он был прекрасно осведомлен о своих делах.
Так почему же она не находит в себе сил ненавидеть его?
Джоани полагала, что в один прекрасный день она тщательно все обдумает и сделает правильные выводы. А до тех пор она выбросит это из головы вместе с другими грустными мыслями, которые отягощали ее жизнь с незапамятных времен. Она хотела для своих детей лучшего, чем пришлось на ее собственную долю, и в какой-то мере она преуспела в этом. Она должна утешать себя этой верой, иначе жизнь потеряет всякий смысл.
Джоани начала готовить завтрак для Жанетты. Вкусный омлет. В последнее время у нее хороший аппетит, и Джоани подозревает, что ее Жанетта беременна, но она не собирается заострять внимание на этой проблеме. Они уже наругались и наспорились на много лет вперед; дочь сама скажет ей, когда сочтет необходимым. К тому же в этом случае Джоани почувствует себя полезной, а на данном этапе это как раз то, что ей больше всего необходимо.
Она добавила в омлет немного бекона и решила, что Джон-Джон тоже позавтракает, независимо оттого, хочет он того или нет.
Когда сын уедет, она будет готовиться к похоронам Пола. Она еще не решила, будет ли участвовать в них, но скорее всего придет. Ей нужно было сделать еще кое-что, но она никак не могла собраться с духом. Джон-Джон настоятельно просил ее держаться от этого подальше.
Он пришел на кухню, как будто был вызван сюда ходом ее мыслей, и выглядел таким красивым, что ей захотелось кричать. Даже кудри выглядели на нем изысканно. У него был замечательный, утонченный вид, и ему по силам все.
— О мама!
Джоани наверняка скажет, что запах бекона аппетитен, и он съест все, что она приготовила.
— Расты едят бекон?
Джон-Джон нежно засмеялся.
— Ну кто об этом думает, мама? Выкладывай на тарелку.
Ей нравилось, когда они ведут себя так, как будто у них по-прежнему все о’кей. Она вообразила себе, как в кухню входит Кира и требует для себя того же, что досталось ее старшему брату. Как Джон-Джон кормит ее остатками своего завтрака. Он был таким хорошим братом…
— Ты готов?
Он кивнул.
— Ди Бакстер заедет за мной минут через десять.
— Ты — хороший мальчик, Джон-Джон.
Он улыбнулся и схватил ее за руку.
— У меня был прекрасный учитель, не так ли?
Он увидел, что на глаза матери навернулись слезы и, поднявшись со стула, обнял ее. В последнее время самое незначительное проявление доброты вызывало у нее слезы.
— Послушай, мама: в том, что произошло, нет нашей вины, правда? Мы делали что могли, а на большее никто не был бы способен.
— Скажи мне, что Пол не знал. Прошу тебя, Джон-Джон, ты обещал быть правдивым со мной.
— Он не знал, мама, клянусь Богом. Так что перестань понапрасну изводить себя.
