Барбара заволновалась еще сильнее:
— Я и есть ее мама. И я никак не могу ей дозвониться.
— А, так это вы названиваете днем и ночью? Черт, этот телефон трезвонит так, будто он в моей квартире.
Судя по всему, женщина собиралась причитать до бесконечности, но Барбара перебила ее:
— Я приехала из Эдинбурга — хочу выяснить, где моя дочь. Вы мне не подскажете, кто может что-нибудь знать о ней?
Женщина снова затрясла голубыми волосами:
— Спросите у кого-нибудь из остальных незамужних мамаш. Развели тут разврат, никто не замужем, просто безобразие.
Дверь захлопнулась прямо перед носом Барбары. Тогда она повернулась к двери напротив, перевела дыхание и тихонько постучала. Ей открыл мальчик лет четырех, со светлыми волосами и поразительно зелеными глазами.
— А мама говорит, что ее нет.
Барбара даже смогла улыбнуться:
— Скажи своей маме, что пришла мама тети Шерон с верхнего этажа.
В крошечную прихожую вышла молодая женщина с черными волосами, заплетенными в длинную косу, перекинутую через плечо. Глаза у нее были зеленые, как у сына.
— О, здравствуйте. Я думала, это за долгами пришли, а я сейчас на мели. Входите, пожалуйста.
Ее хрипловатый голос звучал дружелюбно, и Барбара вошла, хотя в квартире было очень жарко и странно пахло. Войдя в комнату, она поняла: пахнет пылью и свежей краской. Кухня, загроможденная коробками и банками, находилась в процессе окраски в ярко-желтый цвет. Но девушка так приветливо встретила нежданную гостью, а Барбара так устала, проделав долгий путь из Эдинбурга, что с благодарностью приняла приглашение выпить чашечку чая.
— Как дела у Шерон? — спросила девушка.
Барбара со страхом посмотрела на нее:
— Не знаю. Шерон нет дома.
— Как же так? — удивилась девушка. — Я давно ее не вижу и решила, что она ездила к вам, а теперь вы вернулись вместе.
— Нет, все не так, — пролепетала Барбара. — Раньше мы созванивались каждый день, но потом она перестала отвечать на мои звонки, и я поехала узнать, что с ней случилось. Приехала, а она не открывает. И такой запах…
Барбару охватило недоброе предчувствие. Она нашарила в сумочке мобильный телефон. Конечно, у них с дочерью случались размолвки, но все же Шерон не могла вот так просто исчезнуть, потому что знала: мама будет волноваться.
Пока девушка доставала из холодильника бутылку молока, собираясь покормить ребенка, Барбара разговаривала с полицией. Положив трубку, она тихо произнесла:
— Полиция уже едет.
Сейчас, после звонка в полицию, ей стало страшно. Она боялась узнать, что там, в квартире дочери. Дурное предчувствие стремительно росло. Барбара пила чай из грязной кружки и наблюдала, как ребенок с жадностью пьет молоко.
Барбара внутренне готовилась к самому страшному. В глубине души она уже все знала. «Шерон мертва, и ее сын тоже».
Сьюзи Харрингтон сидела на кожаном диване. Когда инспектор Голдинг объявил ей, что она арестована, Сьюзи приподняла бровь:
— Как-как? Повторите, я не расслышала.
— У нас имеются основания подозревать вас в использовании детей для производства безнравственной печатной продукции. У вас есть право хранить молчание…
Она презрительно рассмеялась:
— Заткнитесь.
Встав, она прошла в спальню и накинула дорогое замшевое пальто. Затем язвительно прошипела:
— Я могу позвонить?
Она набрала номер и спустя минуту сказала:
— Я направляюсь в полицейский участок Грантли, меня обвиняют в производстве детской порнографии. — Затем она быстро положила трубку.
Больше за весь день она не сказала ни слова.
Поговорив с матерью по телефону, Кейт немного расслабилась. Худшее позади, теперь им остается только ждать. Она села за стол. Лицо ее вытянулось от усталости, руки дрожали, и в этот момент ее вызвали в кабинет Ретчета. Думая только о Патрике, Кейт решила, что главный инспектор, вероятно, хочет узнать последние новости о его состоянии.
Ретчет стоял у окна, напряженно выпрямившись. Он даже не обернулся к ней, и она стояла, как провинившаяся школьница в кабинете директора.
— Мне позвонили сверху и приказали отпустить Сьюзи Харрингтон. Это не подлежит обсуждению.
На секунду Кейт показалось, что от бессонницы у нее испортился слух.
— Простите?
Он тяжело вздохнул:
— Вы слышали меня, Берроуз. Ее следует освободить без всяких обвинений.
Кейт пришлось с силой вдавить кулаки в стол, чтобы преодолеть острое желание ударить Ретчета по лысой голове.
— На каком основании? — спросила она. — Харрингтон необходима для текущего расследования, и мы хотим знать, чем вызвано такое решение.
Ретчет повернулся и повысил голос:
— Я не обязан вам ничего объяснять! Я отдал приказ, и вы выполните его без дальнейшего обсуждения.
Его лицо было бледным, глаза бегали. Казалось, он боится встретиться с Кейт взглядом.
— Извините, сэр, но я должна знать, с какой стати мы должны отпустить центральную фигуру в деле о совращении, пропаже и убийстве детей. Я не смогу без нее предъявить обвинение другим фигурантам дела, и я хочу знать, какие силы мешают мне выполнять мою работу, за которую мне и так мало платят! — И Кейт добавила с отвращением: — Это дурно пахнет, мистер Ретчет, это очень дурно пахнет.
Казалось, он съежился под ее взглядом.
— Послушайте, Кейт, если вы дорожите своей карьерой, то подчинитесь. Вы обязаны подчиниться! Приказ пришел с самого верха, и я ничего не могу поделать. Вы понимаете, о чем я?
Она покачала головой:
— Боже, как низко вы пали. Вы всерьез думаете, будто я собираюсь вот так взять и проглотить такой приказ? И после всех злобных замечаний и грязных намеков, которые мне приходилось выносить от вас все эти годы, не вам говорить о моей карьере. Угрожаете мне, а потом думаете, что я возьму под козырек и скажу «Есть, сэр!»?
Ретчет перепугался. Он молил ее о понимании:
— Послушайте, Кейт, меня это возмущает так же, как и вас, но я должен подчиняться начальству. Данный приказ исходит из высочайшего источника, поверьте мне. Если бы я мог, то сам послал бы их к черту. Мне в спину дышат газетчики, не забывайте и об этом тоже. Случай чрезвычайный, нам нужны быстрые результаты, я вас прекрасно понимаю. Но я не могу не подчиниться прямому приказу, и вы тоже.
Кейт расхохоталась.
— Черт возьми, это мы еще посмотрим, — злобно сказала она. — Можете представить себе реакцию моей команды, когда я сообщу им такую милую вещь? «Хорошо поработали, ребята, но мы не можем предъявить обвинение Сьюзи, потому что, кажется, у нее есть высокопоставленные друзья. Но все равно спасибо за работу».
