— Куда же она пропала?
Борис поднимался по узким ступенькам. Его обычно невозмутимое лицо раскраснелось от волнения. Такое случалось с ним крайне редко.
Девушка, которая открыла Борису дверь, плакала.
— Пожалуйста, не заставляйте меня это делать!
Она была так напугана и так рыдала, что Борис с трудом разбирал ее слова. Он видел перед собой лишь черные глаза, в которых читалась мольба о пощаде.
Борис внимательно оглядел помещение. Камеры все еще работали. Воздух от них нагрелся, как в оранжерее. На свету он разглядел синяк на левой скуле девушки. Наконец его взгляд остановился на Джеффе Маршане. Лицо Бориса исказилось от злобы:
— Кто, черт возьми, тут все это устроил?
Маршан заметно занервничал. Его лоб покрылся испариной.
— По-моему, немного поснимать — хорошая идея.
Борис смотрел на него не отрываясь, всем своим видом давая понять: близится буря. Сергей почувствовал недоброе, едва взглянув на своего босса. Он хорошо его знал.
Маршан, однако, не разобрался в ситуации и полез на рожон:
— Я что, сам не могу и шагу ступить?
Сергей улыбнулся, глядя на него:
— Этих англичан жизнь ничему не учит!
Борис смотрел на Джеффа не отрываясь, как змея. У Сергея все внутри сжалось от страха.
— Ты снимаешь фильм здесь с этой девушкой… — Борис вопросительно посмотрел на нее.
— Сорайя, меня зовут Сорайя…
Борис широко улыбнулся, демонстрируя свое великодушие:
— …фильм с Сорайей. Хорошо, а меня ты спросил?
— Я не хочу причинять вам беспокойства, — вновь расплакалась девушка. — Но я не хочу этим заниматься, я хочу домой, мне все это не нравится.
— Ну, не хочешь — как хочешь, дело твое, — сказал Маршан и тут же самонадеянно обратился к Борису: — Но я одного не пойму: почему я должен обсуждать содержание фильма с тобой?
Маршан, видимо, думал, что, проявляя независимость, поступает мудро. Однако он заблуждался. Сергея потешала его глупость.
Борис посмотрел на Маршана как на муху, которую пора прихлопнуть.
— Мне наплевать на твое содержание, ублюдок. Здесь была полиция. Они съехались на ее крик!
Джефф отвел глаза, не в силах вынести пронзительный взгляд Бориса. А тот продолжал:
— Мой дом битком набит проститутками со всей Европы, а ты привел сюда полицию! Думаешь, я могу такое проглотить?
Джефф посмотрел на Сорайю, которая съежилась на белом кожаном диване, дрожа от страха и закрыв лицо руками. Ее плечи дрожали, она казалась очень маленькой. С каким удовольствием Джефф размозжил бы этой суке голову!
— Если ты настолько глуп, что думаешь, будто я позволю кому-нибудь вроде тебя приводить в мой дом полицию, то ты жестоко ошибаешься. Думаю, Джефф, нам не о чем с тобой больше разговаривать.
Джефф почувствовал, как все похолодело у него внутри. Он отлично понимал, что имеет дело с опасным человеком. Правда, он, Джефф Маршан, приносит Борису немалые деньги. Но в то же время таких, как Джефф, в бизнесе тысячи. Как ни больно смириться с этой мыслью, Борис с легкостью найдет замену.
Джефф предчувствовал: связываться с Сорайей не стоит. Есть масса женщин, готовых на все за хорошие деньги! Кстати, он знал одну молодую особу, которая, по ее собственным словам, предпочитала отработать в нормальном порнофильме, чем иметь дело с мужиками в реальной жизни. Почему? Он так никогда и не спросил ее об этом.
Девки, с которыми Джефф обычно имел дело, ничем не лучше отбросов из мусорного бачка. Но они и не рассчитывают на другое к ним отношение. Он часто заставлял их делать то, чего они никогда прежде не делали. И только эта сука Сорайя оказалась непробиваемой! Чем сильнее он давил на нее, тем в большую истерику она впадала.
Джефф отлично понимал — просить прощения бесполезно, и даже в душе не пытался себя оправдать. Когда нагрянула полиция, он содрогнулся от мысли, что именно он привел полицию в дом Бориса, в дом, безопасность которого Борис так тщательно оберегал, в дом, где собирались крупные бизнесмены и другие солидные клиенты, готовые платить за неординарный секс.
Сергей увел Сорайю. Джефф остался в комнате с Борисом и с одним из его вышибал, огромным чеченцем по кличке Хан. Когда Борис кивнул Хану и тоже вышел, Джефф понял: приговор вынесен. Он пытался держаться как мужчина, но это ему не удалось.
Сорайя, дрожа от страха, слушала доносившиеся из закрытой комнаты стоны и мольбы о пощаде. Сергей понимал: она достаточно напугана, чтобы держать язык за зубами. Он дал ей пару успокоительных таблеток, и она наконец-то смогла заснуть.
Сергей в душе проклинал покойника Джеффа. Дом уже засвечен, и нужно как можно скорее перебираться в другое место. Главное — не привлекать к себе внимания властей! Лучше уж потерпеть убытки, но унести отсюда свою задницу! Джефф Маршан должен был дорого за все заплатить, так оно и получилось.
Мир, в котором они жили, не допускал иного решения.
Кажется, им удалось найти Тревора Палистера, и в отличие от других детей он оказался любителем поговорить. Кейт наблюдала за ним и его бабушкой и улыбалась. Очевидно, Барбара Эпштайн настолько любит своего внука, что готова оформить над ним опекунство. Нелегко было объяснить ей, что ее дочь Шерон самолично отдала своего ребенка на растерзание педофилам. Барбара сначала просто не могла взять в толк, о чем ей, собственно, говорят.
Увидев внука живым и здоровым, она просто отказалась воспринимать что-либо еще. После гибели дочери Барбара благодарила судьбу хотя бы за внука.
Кейт понимала: Барбаре придется не только смириться со смертью дочери, но и как-то объяснить себе падение Шерон. А у Тревора на всю жизнь останется от пережитого рана в душе. Он выжил, но, возможно, его жизнь изуродована навсегда.
Роберт Бейтман прислал молодую женщину, социального работника Карен Дилон, для наблюдения за допросом Тревора. Сам Роберт не смог прийти, сославшись на занятость. Карен оказалась очень милой и общительной, — как раз то, что надо для малыша.
В конце концов Тревор, его бабушка, а также Карен разместились на одном маленьком диванчике, Кейт и Дженни заняли другой, напротив них. Всем, за исключением Тревора, сидеть было низко и неудобно.
Дженни еще накануне допроса успела поболтать с Тревором и подружиться с ним. Он отличался не только смышленостью, но и озорством, вовсю ругался матом. Сейчас он понимал, что находится в центре внимания.
Кейт очень удручали манера поведения мальчика и его постоянная брань. Приходилось признать: ребенок настолько же дурно воспитан, насколько очарователен внешне. Это противоречие расстраивало Кейт.
Дженни улыбалась, наблюдая, как Тревор уплетает плитку молочного шоколада.
