Их визит в консульство стал тревожным звонком для спецгруппы, занятой поисками Ультры ван Дика, уже получившими особое оперативное обозначение. И через пару дней двое типичных американских туристов оказывались повсюду, куда бы ни направились Мерсия с Флиртом. Как только жующие резинку агенты в бейсбольных кепках поняли, что Мерсия и Флирт еще более бестолковы, чем они сами, они упаковали свои большие шорты, футболки, белые носки, денежные пояса и надувные ягодицы, чтобы вернуться на базу с единственным объяснением: эта парочка является вражескими агентами, нужными Ультре исключительно для того, чтобы сбить ищеек со следа.
Почти две недели. Мерсия знала, что к этому моменту ей уже нет смысла возвращаться на работу, поэтому уезжать назад в Англию не спешила. Но с каждым днем Флирт плакался чуть больше, а предел его кредита по карточкам маячил все ближе. Она больше не могла этому противостоять; придется им вернуться домой с пустыми руками.
Стояло утомительно ясное и досадно теплое воскресное утро, когда Мерсия проснулась, сердито взглянула на телефон и заказала обратные билеты в холодный весенний Лондон. За окном церковные колокола перекликались своими мелодиями, которые эхом отражались от розовых кирпичных стен. На мостах и набережных, улочках и площадях одетые в праздничную воскресную одежду венецианцы, как надутые голуби, собирались на гнездовья в церквах. Счастливые, наслаждающиеся хорошей погодой, они приветливо улыбались и кивали друг другу. Только Мерсия и Флирт ковыляли угрюмо и молчаливо, придавившее их бремя клонило им головы к земле. Они медленно вышли на свой обычный маршрут по городу, выслеживая последние проблески надежды.
Мерсия брела, не замечая почти ничего, кроме лиц прохожих, смутно надеясь вдруг увидеть Миранду. Кроме того, она высматривала высоких темноволосых симпатичных мужчин. Про каждого из таких она думала: не Фердинанд ли это? Иногда ей удавалось настолько убедить себя, что она окликала сзади «Фердинанда», чтобы посмотреть, вдруг он обернется. Ни разу ни один не обернулся.
После кофе, молча выпитого погруженными в свои невеселые мысли Мерсией и Флиртом, они возвращались в отель по морской набережной. Когда они приблизились к площади Святого Марка, пройдя мимо темных входных дверей отеля «Даниэли», Мерсия заметила мужчину, целеустремленно шагающего во встречном направлении. Ее вдруг поразил проницательный взгляд его голубых глаз, весь его облик — атлетическая фигура, хорошего покроя костюм, ухоженные черные волосы; почему-то она сразу поняла, что это Фердинанд. Просто уже знала, что это он. Фердинанд прошел мимо в полушаге, и она остановилась, провожая его глазами.
— Фердинанд! — крикнула она. В пределах слышимости находились только пожилой продавец масок, читающий книгу, да мускулистый юный гондольер, аккуратно швартующийся к пирсу. Фердинанд обернулся.
— Это ведь вы? Правильно? — просияла Мерсия.
— Non so, — улыбнулся мужчина. — Mi scusi, non parlo inglese
[60]
.
Слегка поклонившись, он развернулся и пошел своей дорогой. Мерсия обалдела как набалдашник трости. Она ошарашенно смотрела ему вслед.
Фердинанд тоже оказался в легком нокдауне, изумившись, что его оперативный псевдоним так непринужденно выкрикивают прямо на улице. Кто эта женщина и ее искалеченный компаньон? Он знал, что официально в МИ-5 всем предоставляются равные возможности при найме на службу, но никогда еще не видел одноногого и однорукого агента. Он счел за благо держаться на прежнем расстоянии. Понадежней привязав гондолу веревкой, Фердинанд расправил свою полосатую рубашку и стал прислушиваться к спору, вспыхнувшему между этой парочкой.
— Когда ты только это прекратишь? Это бесполезно, — сказал мужчина с одной ногой.
— Я была уверена, что это он, — возразила полногрудая блондинка.
— Ты хватаешься за соломинку. Пора с этим покончить.
— Пока я ее не найду, я это так не оставлю.
— Послушай. Нам осталось пробыть здесь несколько часов. Давай проведем их приятно.
— Нет. Я буду искать ее и искать.
— Может быть, это как с ключами, если их потеряешь, их можно найти, только когда перестанешь их искать. Они словно…
— Она тебе не какие-то там дрянные ключи.
— Я просто говорю, что иногда, если перестанешь искать…
— Просто заткнись. Если тебе нечего сказать, кроме этого.
— Ничего из этого не вышло, Мерсия. Ничего. Признай это. Мы возвращаемся домой ни с чем.
Мерсия. Фердинанд вглядывался в нее. Все подходит. Внешность, манера держаться. Это она. Подруга Миранды. Но кто этот человек с костылем? Не подстроено ли это? В окнах никого не видно, продавец масок безобиден, его Фердинанд видел и раньше. Поблизости больше никого, но площадка чересчур открытая. За несколько километров может располагаться снайпер, которого он так и не увидит. Вероятно, на высоте, как насчет колокольни на острове Сан-Джорджо Маджоре? Или на звоннице десятка церквей в пределах видимости? Он проверил их все, высматривая предательский солнечный зайчик, отразившийся от оптического прицела. Ничего.
Так может быть, это просто одна из тех благодатных возможностей, которые преподносит жизнь, и за которые надо хвататься, когда с ними встретишься? Благодатных? Единственное, в чем сходятся различные религии, так только в том, что мир, если и будет спасен, то будет спасен по благодати. Но таинственное и чудесное — это почти всегда вмешательство божественной руки. Или просто случайное стечение обстоятельств, как считают атеисты. Может ли это быть случайностью? Венеция — город маленький. Даже если это не ловушка, нужно ли подходить к ним? Что скажет Миранда, если он объяснит ей, что видел Мерсию, но ничего не предпринял? Эти проклятые вопросы. Ох, где эта определенность четко сформулированного задания! В сущности, проблема проста: подойти к ним или нет?
* * *
Поскольку вставать, не имея чем заняться днем, было все еще слишком рано, Миранда так и лежала себе клубочком во впадине, оставшейся на кровати от ушедшего Фердинанда, дремала и видела сны. Стягивающая кожу пленочка засохшей соли выступила на ее подрагивающих веках.
Рыбаки на юге Венецианской лагуны верят, что песок их пляжей состоит из осколков снов. Крупинки, которые каждое утро выковыриваются из уголков глаз, — это ракушки снов, просмотренных за ночь. Когда их смывают, они попадают в море и оседают на берегу, гигантском кладбище миллиарда лет сновидений. Но, как говорят, многие сны не досмотрены до конца, они еще не угасли в своих раковинах, и по ночам бродят, чтобы найти новые смеженные веки, проскочить внутрь, завершить свой путь. Вот потому-то здесь и снится так много вещей, которые никогда не видел раньше, и поэтому на отдыхе у моря все спят больше. Все знают, что обитатели Пеллестрины, когда о чем-то рассказывают, не делают различия между тем, что было во сне и наяву. Именно так. А может быть, мне это лишь приснилось.
