Миранда пожала плечами и кивнула. Она знала, что с Мерсией насчет мужчин спорить бесполезно. Все мужчины ублюдки, и нужно быть полной кретинкой, чтобы о них мечтать.
Если абстрактный «мужчина» — дерьмо, то что сказать о Барри? Мерсия его и мужчиной-то не считала. Коль скоро у ваших друзей такие высокие требования, имеют ли они право удивляться, что вы, не дотягивая до них, начнете просто врать? Миранде пока хватило осторожности сохранить в тайне, что она вообще встречается с Барри. А то, что они переспали, — такая тайна, которую она обязана унести с собой в могилу.
Но Мерсия уже засекла, куда она смотрит, и решила, что пора поразвлечься.
— Эй, Барри! — окликнула Мерсия беднягу, проходившего мимо «Сантехники» к «Галантерее», что у самого выхода.
Барри обернулся — проигнорировать Мерсию он не мог, — но краска сошла с его лица, когда он увидел стоящих рядом девушек. Мерсия поманила его пальцем. И более сильные мужчины, чем Барри, не могут противиться зову сирены. Опасливо к ним приближаясь, Барри смотрел себе под ноги. У него отчаянно зачесалась задница. Миранда, сука такая, наверняка все рассказала Мерсии. Все бабы одинаковы. Должно быть, они здорово поржали. Но Мерсия смотрела таким взглядом, что Барри, даже чувствуя всеми печенками и всеми гениталиями полную несбыточность своей мечты хоть раз в жизни ее трахнуть, вынужден был откликнуться на призыв, подчиниться острым спазмам вожделения, которые она играючи вызывала у любого. Чем ближе, тем сильнее потели подмышки.
Мерсия незаметно оглядела его с головы до ног:
— Барри, ты меня разлюбил? Ранда говорит, что ты забыл обо мне.
— Я такого… — начала было Миранда, но Мерсия остановила ее движением руки.
— Барри, это правда?
— Э-э, вовсе нет, — выдавил из себя Барри, стараясь уверенно улыбаться, как человек, который обнаружил, что у него расстегнута ширинка, но не рискует прилюдно ее застегивать — вдруг все-таки никто еще не заметил, хотя заметили, кажется, уже все. — Я считаю, э-э, что ты симпатичная.
— Ты правда так считаешь? — кокетничала Мерсия, как всегда, с особым наслаждением, потому что Барри, хотя и работал в женском окружении, сохранил способность очень забавно смущаться. — Ведь и ты мне тоже очень-очень нравишься. — Правая грудь Мерсии, рожденная свободной, неожиданным движением атаковала Барри, вогнав его в краску.
Миранда закрыла руками лицо. Пожалуйста, Барри, пожалуйста, не говори ничего, просто уйди. Уходи. И молчи. Не надо.
Барри задрожал. Правая рука нырнула сзади под брюки. Он ограничился коротким резким поскребыванием и снова смотрел на девушек.
«Барри, быстро, повернулся и ушел, повернулся и ушел», — мысленно командовала Миранда.
Барри повернулся. Он повернулся и пошел. Миранда облегченно выдохнула. Он шел так, будто никогда не остановится, но остановился уже в конце прилавка. И обернулся. Миранда увидела в его глазах слезы.
— Она тебе все рассказала, — захныкал он. — Я так и знал. Что она тебе все расскажет. Подумаешь, обмочил ее хренову кровать. Это было случайно, понимаешь? Случайно. Со страшного бодуна. Ты сама-то никогда не напивалась? Ну вот, а она меня напоила, — Барри показал своим «пальчиком» на Миранду. — Иначе бы я там ни за что не оказался. Она мне даже не нравится, я не понимал, что делаю, поэтому… — Барри умолк в отчаянной надежде извлечь из своего скудного словарного запаса нужные, проникновенные слова, но, как всегда, пришлось ограничиться тем, что там было: — Поэтому заткнись.
Барри посмотрел на Мерсию, которая стояла с открытым ртом; никогда он не видел ее такой неподвижной. Взглянул на Миранду. Миранда была бледна как тень, руками обхватила голову. Нахмурился, и тут в его мозгу забрезжила гениальная своей простотой догадка.
— Так ты… — начал он, обращаясь к Миранде. — Ты ей ничего не говорила?
Миранда, не опуская рук, затрясла головой и судорожно сглотнула. Барри обернулся на Мерсию, застывшую все в той же позе. Она ничего не знала, а он сам ей все рассказал. Потом он увидел себя как бы со стороны. Он видел себя со стороны, как будто в этот момент величайшего позора для него совершенно невыносимо было бы признаться себе, что он сам за себя отвечает. Сам виноват в том, что сейчас сделал. Он посмотрел на себя, на свое лицо. Оно исказилось от пережитого шока. Мерсия не двигалась. Миранда трясла головой. Барри повернулся и безучастно побрел прочь по упрямому твердому полу, не пускавшему его провалиться сквозь землю.
Наконец Мерсия повернулась к Миранде, которая сидела с закрытыми глазами и думала, что сейчас, наверное, и в Сибири не так уж плохо.
— Наш виртуоз анальной мастурбации? — не ожидая подтверждения, но все еще не в силах поверить, протянула Мерсия.
Миранда кивнула, содрогаясь от стыда.
— Ранда, я думала ты хоть что-то вынесла из общения со мной. А ты идешь и выкидываешь подобные фортели и даже не имеешь ко мне достаточно уважения, чтобы признаться.
— Мерси, я… — Миранда замолчала, все оправдания были бы ложью.
— Я думала, что ты сможешь стать сильнее, думала, в тебе есть искра, но ты совершенно безнадежна. — И Мерсия уплыла к себе за прилавок, на ходу бросив через плечо: — Похоже, ты с самого начала была безнадежна, Бригитта.
* * *
Позднее тем же утром:
— АЛЛО. БИБЛИОТЕКА ШЕПЕРДЗ-БУША.
— У ВАС ПРОБЛЕМЫ С ТЕЛЕФОНОМ?
— НЕТ. РАЗВЕ КТО-ТО ЖАЛОВАЛСЯ?
— МНЕ ВАС ПРЕКРАСНО СЛЫШНО.
— ВОТ И ЗАМЕЧАТЕЛЬНО.
— ВАМ СОВЕРШЕННО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО КРИЧАТЬ.
— Я НЕ КРИЧУ. А ВЫ ПОЧЕМУ КРИЧИТЕ?
— Я НЕ кричу.
— ЭТО «БРИТИШ ТЕЛЕКОМ»?
— Нет, я звоню насчет книги Пеннигроша «Занимаясь любовью».
— ВЫ ИЗ ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА?
(Молчание)
— КОНСТЕБЛЬ ВИЛЬМОТ НЕДАВНО ЗВОНИЛ.
— Вот как? И что вы ему ответили?
— О ВАШЕЙ ВОРОВКЕ. ВЫДАЕТ СЕБЯ ЗА МИРАНДУ БРАУН. ТА ЕЩЕ ПРОХИНДЕЙКА. ОН СПРАШИВАЛ ЕЕ АДРЕС.
— Миранда Браун. Понятно. Боюсь, констебль Вильмот уехал и до конца дня не вернется. Не могли бы вы повторить адрес?
— НУ. НЕ ЗНАЮ. ЧТО У НАС ЗА ПОЛИЦИЯ ТАКАЯ? НИКАКОГО ПОРЯДКА! ПОДОЖДИТЕ, Я ОТКРОЮ ФАЙЛ.
Вертикаль страсти
Теория заговора
в настоящее время наука, вытеснив искусство на второй план, стала доминирующим средством для объяснения людям их собственной природы. Мы больше не смотримся в зеркало литературы, поэзии, музыки, изобразительного искусства, чтобы увидеть свое искаженное отражение и уйти, преисполнившись высокими чувствами, пониманием того, каковы мы. Сейчас истинной мерой человека считается особь ростом 1778 миллиметров, научно высчитанное статистическое среднее по случайной выборке 10 000 двуногих — Homo sapiens мужского пола, собранных со всех краев земли.
