Миранда смотрела намеренно пустым взглядом.
— Это значит, что все, что только может быть нарисовано точками на плоскости черно-белого экрана, появится на нем где-то в промежутке от сплошь белого экрана до сплошь черного. Все, что только может появиться на экране, рано или поздно на нем появится. Все-все.
— Вот почему ты назвал ее «ВСЕ», — отважилась Миранда, вроде бы что-то понимая.
— Ну да. Представь себе все что хочешь. Это может быть поверхность далеких планет, голые знаменитости, любая страница, когда-либо написанная и даже еще не написанная.
— Как те обезьянки за пишущими машинками.
— Точно, только здесь не бесконечная последовательность. Программа покажет каждую страницу «Гамлета», и каждую страницу «Гамлета-2: Он вернулся», и всех пьес, которые Шекспир забыл написать. Но хотя число не бесконечное, оно очень-очень большое. Количество вариантов от белого экрана до сплошь черного составляет… словом, если ты его напишешь, нули будут идти отсюда до Луны и обратно.
Миранда опять почувствовала, что теряет нить.
— Проблема была в том, чтобы рассортировать все эти изображения; большую часть времени на экране будет просто «снег», помехи, поэтому я написал «ВСЕ 1.1», которая сохраняет изображения, только если черным или белым покрыто больше десяти процентов площади и соблюдается диапазон допусков для смежных пикселов.
— Диапазон допусков для смежных пикселов, — повторила Миранда.
— Различимые силуэты, достаточно большие, чтобы быть объектами.
— И я тоже в числе объектов?
— В их числе все. Я просто отобрал часть из них, которые похожи на тебя. Понимаешь, у меня каждый день уйма этих изображений, которые надо рассортировать. Вот поэтому я и не могу надолго отрываться от компьютера. Вдруг я что-нибудь пропущу? Я все время тут сижу и сортирую все, что он сюда вываливает. Так я узнал о Великих Магистрах. Я прочел это здесь. — Оба они посмотрели на экран, где компьютерная Миранда проделывала нечто весьма любопытное с чем-то вроде золотой рыбки. Тони продолжал: — Потом они меня вышвырнули за невыполнение служебных обязанностей, но «ВСЕ» по-любому важнее, чем эта работа. Я должен обеспечивать процесс вычислений.
— Они еще не кончены?
— О нет. И близко нет. Это действительно огромное число. Понимаешь, когда программа дойдет до конца, я буду знать всю правду. Я увижу каждый факт, каждое изображение. Я увижу все. Поэтому мне и нужно, чтобы суперкомпьютер корпорации «Диджитал» работал на меня.
— Но они же тебя уволили.
— Я оставил хакерскую программку и питаюсь за счет их президента. Я съедаю двадцать процентов их машинного времени, а они даже не догадываются. Но после вчерашнего я уже не так уверен. Может быть, они уже въехали.
— Они. Те, кто шарил в моей комнате?
— Да. И если они подбираются ко мне, я должен куда-нибудь переехать.
— Правильно.
Миранда про себя удивилась, почему эти картинки как-то не особенно ее и оскорбляют. Может быть, просто потому, что они, как часть программы «ВСЕ», не есть что-то конкретное; может быть, потому, что фактически это не она, а может быть, потому, что она здесь выглядела довольно привлекательной. Гораздо лучше, чем настоящая Миранда, которая тоже должна быть где-то здесь, только Тони ее, наверное, не узнал. Даже с такой программой правдой будет лишь то, что ты хочешь увидеть.
Миранда посмотрела на пневматический вариант своей фигуры и подумала, что это выглядит как среднее геометрическое между ней и Мерсией. Оглянувшись на дверь, вспомнила о своей комнате. Если там действительно побывали секретные агенты, или кто там еще рылся в ее вещах, то чем скорее чудаковатый Тони уедет, тем лучше.
— Миранда, могу я тебя попросить об одной вещи, которая может тебя немного удивить?
Миранда не успела сказать «нет».
— Просто ты мне очень нравишься, и я… Ну, мне придется уехать. Скрыться. И. Не сможешь ли ты…
Миранда страстно желала, чтобы три точки означали «присмотреть за моей золотой рыбкой», «получать за меня почту», но только не «уехать вместе со мной». Пожалуйста, не «уехать вместе со мной».
— Э-э, — тянул Тони, — уехать вместе со мной?
О боже.
— Мы могли бы отправиться куда угодно. У меня есть один чистый счет в Ситибанке, я его набил под завязку.
— Послушай, Тони, — сказала Миранда. — Ты очень милый, но…
* * *
Рассвет вежливо выпроваживал ночные тени, когда Миранда покинула квартиру Тони. Лучше уж, подумала она, провести несколько часов в собственной кровати, в своей квартире, которая теперь выглядела гораздо менее странной, чем полистироловая крепость Тони. Солнце вставало также над Воксхоллом, коснувшись своими лучами спутниковых антенн и прочих ультрасовременных технических наворотов на стенах и крышах гигантской, шикарной, постмодернистской штаб-квартиры отделения МИ-6. Только вылизав это здание из песчаника до сияющего золотистого цвета, попыталось оно проникнуть в унылые пыльные окна прозаического викторианского строения, где размещаются офисы МИ-5.
Нам сейчас необходимо снова поинтересоваться этими офисами, в частности, тем из них, который мог — или не мог — находиться на шестом этаже здания. В нем происходило очень раннее утреннее совещание, имевшее самые пагубные последствия для Миранды и нашего с ней совместного существования.
Начнем с тех, кто присутствовал на совещании. Вероятно, патриотов порадует известие о том, что в национальной секретной службе работает множество высококвалифицированных специалистов. В самом деле, у большинства из них после фамилии можно указать длинную череду степеней и званий. Однако в шпионских кругах из всех титулов самым желанным и ценным считается коротенькое уточнение «он же». Такой довесок означает, что вы действительно участвуете в темных делах, а не просто просиживаете штаны, архивируя базы данных, заполняя статистические формы и прочее. На интересующем нас совещании этих «он же» хватало с лихвой, правда, я приведу только благоразумно измененные мной псевдонимы. Итак, присутствовали: Ультра ван Дик, он же Фердинанд Ксавьер, он же Дятел; Питер Перегноуз, он же Ляпис Лазурь, он же Лев Троцкий; Крапп Маррена, он же Куратор, он же Гнусавый (но только для мем-сагиб). Они снова собрались с тем, чтобы обсудить возникшие в операции «Рабы любви» проблемы и участь некоей Миранды Браун, она же «Червонный интерес», она же моя первая любовь.
К сожалению, я сознаю, что мне придется опять закамуфлировать интерьер офиса, чтобы не выдать государственные секреты и ненароком не обременить вас сведениями, которые могли бы поставить вашу жизнь, любовь моя, под угрозу. Тот офис в джунглях был, возможно, лишь отвлекающим маневром, хотя, надеюсь, помог вам составить представление об истинной атмосфере, царящей в этих местах. Чтобы вы ощутили все богатство букета, на этот раз, думаю, будет кстати фарс в стиле Уайтхолла. Итак, секретаршу, которая проводила Перегноуза на сцену с декорациями гостиной, можно было бы назвать только очаровательной куколкой. Она провела его через дверь и мило улыбнулась, когда та захлопнулась за ней, благополучно прищемив ей подол юбки. Питер потихоньку направился к креслу, заставив секретаршу вдруг рвануться, чтобы не дать ему сесть на испуганно зашипевшую кошку. При этом юбка ее совершенно разорвалась, обнажив длинные ноги в чулках с подвязками. Зрители громко засмеялись, а она, надув губки, плотно сжала коленки и попыталась закрыть наиболее существенные элементы пейзажа руками. Она проскользнула к Краппу Маррене, сидящему на диване, на подлокотнике которого разместился серебряный поднос со стаканом бренди. Она вытянула поднос из-под стакана, чтобы прикрыть промежность, как раз в тот момент, когда Крапп с идеальной синхронностью взял стакан в руку, невзначай спасая его от падения. Послышался новый взрыв смеха со стороны четвертой стены, которую не было видно из-за ярких огней рампы. Секретарша, прикрываясь подносом, стала пробираться к двери. В последний момент она вздрогнула и застыла, услышав громкий мужской голос из-за кулис:
