Глава 1
Я бежала по темному тоннелю, путь мой был едва виден, освещаемый только тусклым лучом фонарика. Тоннель становился то шире, то уже, то выше, то ниже – так что надо было сильно пригибаться, чтобы не расшибить лоб. Ноги работали в автоматическом режиме – сами соображали, где надо перепрыгнуть камень, где свернуть. Голове некогда было этим заниматься – я напряженно всматривалась вперед, за пределы тусклого кружка света, силясь не потерять из виду темный силуэт, стремительно исчезающий в разветвлениях катакомб. В начале погони преследуемых было двое, но они разделились. Только не упустить!
На очередном повороте преследуемый вдруг подскочил и резко рухнул, видимо, споткнувшись об очередной булыжник. «Теперь не уйдешь, зараза!» – это была последняя мысль, промелькнувшая прежде, чем у меня в глазах взорвался фонтан белых искр, сопровождаемый резкой болью во лбу. Потом все исчезло.
Очнувшись, я не сразу смогла понять, где я и что должна делать. Не открывая глаз, инстинктивно попыталась встать на ноги, но запуталась в чем-то, душно на меня навалившемся. Подняться не удалось – резкая боль в голове заставила меня снова рухнуть.
– Ну, ну, Иванова, не скачи!
Голос, раздавшийся где-то над ухом, внезапно оказался таким родным!
– Андрюша, где я? – спросила я, так и не решаясь открыть глаза.
– Ну, проблески сознания появляются. А я боялся, дурочкой станешь. – Мельников тихонько засмеялся. – Пока еще не в раю. До ангела я не дотягиваю.
Я наконец открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лежу в незнакомой комнате на диване. А нечто, душившее меня, было одеялом.
– Андрюш, что со мной?
– Да лобешником ты приложилась не слабо, об нишу, в катакомбах этих.
– А ты как тут оказался?
– Любознательность – хороший знак. Ты быстро восстанавливаешься. Я еще там оказался. Правда, с опозданием.
– Не взял?
– Нет, Танюш, увы.
– Черт! Мне с таким трудом удалось эту засаду устроить!
– А ты не очень-то чертыхайся. Привыкла все одна делать. Позвала бы сразу – взяли бы обоих. Знаешь ведь, как на лису охотятся? В один лаз норы дым напускают, а у другого поджидают. Вот и нужно было все входы-выходы у этих катакомб перекрыть. Нет, тебе же надо все самой! А то не дай бог – придется лавры с ментом делить!
– Ну согласна, дура я, дура.
– Ох, наконец-то созналась! – Мельников вредненько захихикал.
Я попыталась сесть, но голова слишком сильно болела, я легонько даже застонала. Андрей сразу стал серьезным.
– Ты лежи, лежи. Врач скоро приедет. В лучшем случае – сотрясение. Боюсь, как бы чего похуже... Ты ведь мало что лбом приложилась, еще и упала затылком на каменный пол.
Врач прибыл минут через пятнадцать. Меня увезли в травматологию, верный Андрюша меня сопровождал. По дороге рассказал, как ему удалось узнать о моем замысле и разыскать меня в катакомбах. Если бы не он, неизвестно, сколько бы я там пролежала и что бы со мной было.
Диагноз поставили утешительный – никаких повреждений, только сотрясение мозга. Поэтому через день я была уже дома. Но – на строгом постельном режиме. Как бы ни хотелось мне его нарушить, этого делать было нельзя. Да и без толку. Те, на кого я устраивала засаду, наверняка уже скрылись в неизвестном направлении. Надо было продумывать план дальнейших действий. Вот этим-то я и займусь в ближайшие дни. Но для этого надо вспомнить и проанализировать еще раз все детали моего неоконченного дела.
Итак, эта невероятно запутанная и овеянная множеством тайн история началась самым банальным образом. Ничто не предвещало подобного исхода. Сквозь какие только неизведанные дебри человеческой души приходится порой продираться простому частному детективу!
Ну, я, конечно, скромничаю – разумеется, я не так проста – способности мои выше среднего, если не сказать больше.
А началось все совершенно традиционно – со звонка по телефону и с договоренности о встрече с очередным клиентом. Точнее – клиенткой, Алевтиной Николаевной Иртеневой.
Встречу с ней мы назначили в парке, в центре города. Я не очень люблю сразу приводить потенциального клиента к себе домой – мало ли как потом дело обернется. Алевтина Николаевна тоже захотела поговорить со мной на нейтральной территории.
Стоял конец сентября, золотые теплые деньки бабьего лета. В парке все было наполнено очарованием этого особого времени, когда наконец отбушевала кичливая пестрота красок на клумбах, отшумели говорливые толпы гуляк, умерился пыл и солнца, и страстей. Во всем теперь присутствовала сдержанность, умиротворенность и неброский элегантный стиль. Моя клиентка на удивление удачно вписывалась в эту осеннюю акварель. Элегантная, обаятельная, ухоженная, чуть старше пятидесяти.
Мы встретились с Алевтиной Николаевной возле главного входа – она предварительно описала свою внешность, и я легко узнала ее – прошлись по аллее, выбрали скамеечку в укромном уголке, присели и начали разговор.
А начала Иртенева издалека.
Вообще-то я больше люблю, когда клиент конкретно и сжато объясняет свою проблему и ставит задачу. А я затем выясняю подробности. Но так почему-то получается преимущественно с клиентами-мужчинами. Женщин приходится долго и терпеливо выслушивать, а на это уходит очень много драгоценного времени. В общем, предпочитаю говорить с клиентом по существу и не толочь воду в ступе. Если же попадается слишком говорливый клиент, я не прерываю его – лишь молча киваю и всем своим видом показываю, что полностью обращена в слух.
– Видите ли, Татьяна, я довольно поздно родила свою первую и единственную дочь – Диночку. Мне было около тридцати. И отец ее был уже не молод. И были мы люди занятые и серьезные. Муж когда-то работал в облисполкоме, потом, когда эта система рухнула, занялся бизнесом. Я тоже всегда работала, делала карьеру – на пенсию ушла с должности проректора экономического института. Возможно, поэтому, по крайней мере, психологи так говорят, у Диночки с детства был сложный характер. Считается, что когда родители молоды, беспечны, не обременены серьезными проблемами, то они много времени уделяют ребенку, много играют с ним, и им легко смотреть на мир его глазами, быть с ним на равных, что ли. Дети вырастают непосредственными и более приспособленными к общению. Мы с Дмитрием очень любили нашу Диночку. Но, наверное, чего-то ей не смогли дать. Она была ребенком, что называется, не садиковым. А нам надо было работать. Мы нанимали няню. Няни часто менялись, Дина не успевала ни к одной привязаться. В школе тоже было сложно. Дочь была довольно замкнутой, в контакте со сверстниками не была, а дома же превратилась в настоящего домашнего тирана. Я сейчас думаю – ну зачем эта карьера, зачем это стремление к успехам, к повышениям и продвижению по социальной лестнице? Ведь в результате все обернулось во зло. Насколько иначе сложилась бы жизнь, если бы я бросила работу и занималась Диночкой и домом.
