Да, конечно, я дура. Нельзя было его отпускать. Надо было выжать из него все. Но я не могла его сегодня допрашивать! Ведь еще свежо было упоительное ощущение его губ на моей коже. Нет, не женское это дело – быть детективом. Слишком много эмоций...
Я вернулась в комнату и с тоской смотрела на роскошный букет. Ладно, цветы не виноваты. Я просто убрала их на кухню. А бутылку «Мартини» с силой грохнула в мойку. И долго смотрела, как розовая жидкость вытекает в слив. Вместе с моими грезами.
День был слишком тяжелым. Я умылась, убрала осколки из мойки, приняла таблетку снотворного и вскоре отрубилась на диване, даже не раздеваясь.
Крепкий сон творит чудеса. Я проснулась свежая и бодрая. Тоска улеглась, настроение прошлого вечера ушло куда-то далеко. Я была в рабочей форме. Первым делом позвонила Мельникову.
– Андрюша, у меня есть для тебя подарочек. Сейчас пришлю фото на твой e-mail.
– Что за фото? Твое? Надеюсь, интимное?
– Фу, ну опять твои дурацкие шуточки! Фото мужчины... погоди, не перебивай... мужчины, подозреваемого в угоне «Нивы», о которой мы на днях говорили. И еще – это уже не подозрение, а факт – он напал на меня два дня назад в моей собственной квартире и пытался меня похитить.
– Что?!!
Я так и представила, как глаза у Андрюши округлились и полезли на лоб.
– Ну, Танюха, ты даешь! Когда ты только все успеваешь? Ты что, щелкнула его во время нападения?
– Да нет, после этого я имела удовольствие его лицезреть еще раз. Только ты пока меня ни о чем не спрашивай, ладно? Потом как-нибудь. Просто пробей его по своей базе – кто такой, что за ним числится.
– А сам-то он где?
– Упустила...
– Ладно, не переживай, найдем твоего знакомца. Я перезвоню.
Так, ну теперь самое время продумать план дальнейших действий. Я сварила крепкий кофе и попыталась хоть что-нибудь придумать. Ничего определенного в голову не шло. Пожалуй, пора было выходить на контакт с Алевтиной и вести с ней разговор начистоту – мне нужен хоть один союзник в этой игре. И если она таким союзником не окажется, откажусь к чертовой матери от этого дела! Да, но как же малыш? Его судьба тревожила меня. Нет, от дела не откажусь. Просто не стану работать на клиентку. Буду искать мальчика на общественных началах.
Пока я раздумывала, как лучше повести разговор с Алевтиной Николаевной, зазвонил мой мобильник и на экране высветился ее номер. «Ну вот, на ловца и зверь бежит!» – подумала я и нажала соединение. По голосу Алевтины Николаевны я сразу поняла, что та на грани истерики.
– Татьяна, милая, срочно приезжайте ко мне!
– Что-то случилось?
– Да, несчастье. Дина... – И она, не в силах больше сдерживаться, зарыдала в трубку.
– Что с Диной? Да успокойтесь же вы, объясните, что произошло?
– Да, простите. Дина попала в психиатрическую клинику в тяжелом состоянии. Она пыталась вчера вечером покончить с собой. Хотела броситься с крыши. Ее каким-то чудом заметили на этой крыше и удержали.
– Да вы что? Еду немедленно к вам. Вы дома сейчас?
– Да, только что вернулась из клиники. Приезжайте, я вам все расскажу на месте.
Ну и дела! Но, может, хоть теперь удастся разговорить Дину. Врачи, наверное, смогли привести ее в чувство. А такой колоссальный стресс может вызвать желание излить душу. Или...
Когда я через двадцать минут примчалась к Алевтине Николаевне, увы, выяснилось, что именно «или». Эх, и везет же мне в этом скелетном дельце! Дина после вчерашней попытки броситься с крыши находилась в состоянии ступора. Не двигалась, не разговаривала, не реагировала на попытки врачей установить с ней хоть какой-то контакт. Не принимала пищу и воду – с сегодняшнего дня ей пришлось вводить под капельницей раствор глюкозы и раствор, препятствующий обезвоживанию организма. Лежала на спине, уставив неподвижный взгляд в потолок. Под действием успокоительных лекарств засыпала все в том же положении. Спала недолго. Открывала глаза и снова лежала, уставившись в потолок, не произнося ни слова. Не отреагировала даже на приход матери. Ни положительно. Ни отрицательно. Никак.
Все это со слезами на глазах рассказала мне Алевтина Николаевна.
– Врачи говорят, надежда есть. Но сколько ждать – неизвестно. Как мне объяснили, чтобы она вышла из ступора, ей необходим новый мощный стресс, который задел бы ее оцепеневший мозг, заставил бы начать вновь переживать что-то. Тогда докторам удалось бы помочь ей. Но стресс должен быть очень сильным и глубоко личным – затронуть ее до глубины души.
– Да, я слышала об этом. Это тот случай, когда подобное лечится подобным. Но для того чтобы узнать, чем ее вылечить, надо сначала понять – что привело ее к такому состоянию... Простите, но мне нужны некоторые подробности. Кто и как обнаружил Дину на крыше? Как удалось предотвратить самоубийство? Дина действительно намеревалась покончить с собой или только угрожала?
Алевтина Николаевна вновь расплакалась. Я попыталась говорить с ней как можно мягче:
– Я понимаю, это жестокие вопросы. Но я хочу помочь. Я уверена, что нынешнее состояние Дины связано каким-то образом с исчезновением вашего внука. Так помогите и вы мне. Расскажите все, что знаете.
Глядя на Алевтину Николаевну, я вновь прониклась симпатией к ней. Ну не верилось мне, что она может быть такой бездушной и распущенной, какой представил ее Анатолий в своем рассказе Светлане. Что-то не сходилось. Передо мной была растерянная, страдающая женщина, любящая мать и бабушка. Да и первое впечатление, которое она произвела на меня при знакомстве... Так, стоп. Вот о впечатлениях не надо. Игнат. И меня больно-больно кольнуло в сердце. Как же я могла так ошибиться. Хорошо хоть спохватилась вовремя. Впрочем, речь-то сейчас не обо мне. Иванова, хватит уже сопли распускать!
– Так расскажите мне все, пожалуйста.
Алевтина Николаевна немного собралась.
– На крыше дома, где живет Дина, местные подростки иногда устраивают посиделки. Ребята там хорошие. Никаких наркотиков, ни свинства. На гитарах бренчат, диски какие-то слушают. Летом загорают. Общаются – молодежи всегда хочется иметь свое место, где можно собираться. Дома всегда не то – родители мешают. А там у них все равно что клуб. Еще когда я там жила, так было – одни взрослеют, другие появляются. В нашем доме никто их не гонял. Все знали друг друга. Однако они больше летом. Сейчас вечера уже холодные. И парнишек двоих по чистой случайности на крышу вчера занесло. Они туда летом пару кресел старых вытаскивали. Вот и пришли забрать – чтобы осенью от дождей не прогнили. Это они мне и позвонили потом – я хорошо их знаю...
– Так что же произошло?
– Да, простите, я все отвлекаюсь. Трудно говорить. Так вот, ребята говорят – вышли на крышу, смеркалось уже, и вдруг смотрят – кто-то к бортику метнулся и начал перебираться через него. Они туда. А там Дина моя. Уже почти перелезла. Они еле успели ее схватить. А она, говорят, кричала, вырывалась. Ну, они – ребята крепкие, оттащили ее от греха подальше на середину крыши. Потом один ее держал, а второй побежал взрослых позвать. Ну а те уж и «Скорую» вызвали, и милицию – на всякий случай. А когда «Скорая» приехала, Дина уже кричать и вырываться перестала. И говорить перестала. И идти не могла. На носилках ее в машину перенесли. Сначала в травматологию отвезли. Но там сказали, что никаких повреждений нет. И она не по их части. Вот – перевезли утром в клинику для душевнобольных.
