– Мой Артем… Он совсем не любит детей. Как-то так случилось, что он ни собак, ни кошек, ни детей – никого не любит. Только меня. Я так переживала! Я чуть руки на себя не наложила!
– Чьи?
– Ну… неважно. Ты же видела Артема? Красив, правда? А какие он мне слова говорит, если б ты слышала! А как он меня обожает, ты бы знала! Он меня просто носит на руках! Вот с рук не спускает, и все. А детей не любит. Да я, ты знаешь, тоже не очень к детям-то… Я ж еще и сама дите. Тем более что со Стаськой сейчас ты, тебя она знает, привыкла к тебе, это ж не чужая тетка. Я знаю, что ты ее не обидишь, вы же это… Клятву Гиппократа давали. Поэтому… ну куда я ее поволоку? Пусть с Остромичевым живет.
Ксения не могла поверить своим ушам. Ей казалось, что Лизочка будет кричать, орать, устраивать скандалы и требовать вернуть дочь. Хотя бы для вида! Хотя бы из-за того, чтобы Остромичев платил алименты, и не малые. А тут…
– Но я буду приходить, навещать. Ты так и знай, – сразу же предупредила трепетная мать. – Тем более что нам еще надо будет имущество кое-какое разделить, так что часто будем встречаться…
– Да-да, я поняла… – рассеянно кивала Ксения.
– А ты… перебирайся сюда да живи! – с пьяненькой щедростью позволила супруга Остромичева. – Здесь нормальные тетки живут… Только вот… С Никитиной Алкой не дружи. Она така-ая вруша! И с Маринкой, вон с той соседкой. Вот вредина!
И Лизочка весело захохотала, красиво помахивая ручками.
– Ты только представь, она мне сказала, что ее Ленчик везет на Бали! Ленчик! Ее! Как будто никто не знает, что Ленчик ее в переходе дисками торгует! Откуда у него деньги? Алка сама ему машину купила, а теперь еще сама же поволокет на Бали! Ленчик ее везет!
– А-а… разве папу Добрыни зовут Ленчиком? И он… он торгует в переходе? – уже ничего не понимала Ксения.
Лизочка на минуточку сосредоточилась:
– При чем здесь папа Добрыни? Папа Добрыни – это Никита Владимирович… Поэтому у них и Добрыня Никитич… Это Алка так придумала, прикольно, да? Ты меня совсем запутала!
В это время из комнаты вышли мужчины. Остромичев был весел и добродушен, Артем был серьезен, и на его челе собрались морщины раздумий.
– Лиза… – заговорил Артем. – У тебя… у тебя очень ответственный супруг. И я боюсь, что я…
– Нет-нет-нет, – быстро прервал его Остромичев. – Мы так не договаривались! Ты чего-то, как мне кажется, уже не хочешь в жены Елизавету?
– Эт пчему? – пьяненько вопросила Елизавета. – А кого он хочет? Остромичев, ты чего ему наговорил? Я ващще ничего не понимаю!
– Лизочка… – растерянно блеял Артем. – Мы сейчас поедем домой… а завтра… нет, второго числа, так ведь мы договорились, да, Александр Глебович?
– Да, – подтвердил тот. – То есть на совершенно трезвую голову. Встретимся и все обсудим. Развод в частности. Надо, Елизавета, жить честно и открыто. У нас дочь.
– Хырашо, – мотнула головой Лизочка, и они стали продвигаться к выходу.
Правда, продвижение нетрезвой Лизочки было очень неспешным.
– Ой, а чегой-то у тебя, Остромичев, такая… такая перекособоченная елка? – уперлась она взглядом в лесную красавицу.
– Это не перекособоченная, – подталкивал ее к выходу муж. – Это дизайнерская. В стиле Пизанской башни. Давай, Елизавета, поторапливайся. Кстати, а ты чего приходила-то?
– Я? – вытаращилась Лизочка. – Ну тык… Посмотреть. И эта… чтоб ты не забыл… Мне с этого дома тоже того причитается. Ксения, я тебе мужика оставляю. Нормальный мужик, ничего… жить можно. Так что ты на мое не зарься, ясно? Я, собстно, за этим… А то… а то Стаську отберу, вот!
– Да с чего вы взяли, что я… – начала было Ксения, но Лизочка ее уже не слушала.
– Ф-фу, Остромичев, какие страшные у тебя зайцы на ногах! Ты… ты зачем натянул тушки нещщастных зверев? Ты стал охотником?
– Лиза, тебя ждут! – уже терял терпение Остромичев.
– Да ничего-ничего, я не тороплюсь, – кривенько улыбался Артем. – Нам не к спеху.
Все же Остромичев дотолкал супругу к выходу, открыл двери и… отпрянул!
На пороге стояла пара… Ясно было, что это были мужчина и женщина, но кто? На обоих были какие-то страшные маскарадные маски и смешные цветастые шали.
– Верно говорят, беда не приходит одна, – перекосился Остромичев.
Да уж, если ты не собрал в Новый год всех знакомых сразу за одним столом, будь готов к тому, что все эти знакомые будут к тебе тянуться всю праздничную ночь. Или уже все утро, потому что часы равнодушно показывали уже пять часов утра.
Новые гости не стали ждать приглашения, а сразу же заплясали прямо с порога.
– Та-ам-ти-ра-тита! Тира-тира-тим-та-та! – звонким голосом заверещала женщина и пошла к елке, дробно стуча валенками. – Та-да-ти-да, рита-ти-та…
Гость повыше не в такт топтался рядом, продвигаясь не к елке, а все больше к столу.
– Остромичев… Ты вызывал народных убогих? – уперлась недобрым взглядом в гостей Лизочка.
– Дочь моя-я! – скинула маску женщина и оказалась уже знакомой маменькой Елизаветы. – С Новым годом! А мы мимо проходили, глядим – бат-тюшки! Свет горит, а мы еще и не поздравили!
– Вы уже приходили вчера, – напомнил Остромичев.
– Не вчера, а в прошлом году, – рявкнул отчим Лизоньки и достал из-за пазухи бутылку с водкой. – Мы тоже… чай, не с пустыми руками к вам.
– А мы ведь и раньше хотели… – затараторила теща Александра, скидывая тулуп, шаль и маску. – Прямо к двенадцати хотели… Но…
– Но проспали! Да! Тока проснулись, – бухнул гость.
– Но попали в пробки! – звонко перебила его супруга. – Забыл, что ли? В пробках мы были!
– А где она работает директором? – толкнула в бок Елизавету Ксения.
– Дома у себя, – огрызнулась Лиза и набросилась на мать. – Какие пробки? Только что сказала, что мимо проходили! Чего вам не спится-то? Утро уже вовсю!
– А чего это мы в праздники спать должны? – обиделась мать.
– Да и спали мы, – вытаращился мужчина. – Говорю же, весь Новый год продрыхли, тока сейчас глазья-то продрали. Ну и сразу… к вам, стало быть. У нас там еще эта… такси ждет, расплатиться бы надо.
– Ну вот Артем и расплатится, – усмехнулся Остромичев.
– А кто это? – слабым голосом спросил новый возлюбленный Лизочки.
– Это… познакомься, – широко повел рукой Александр. – Прошу любить и жаловать! Твоя будущая теща со своим супругом!
Угасающий взгляд Артема намекал на то, что теща ему как-то не приглянулась. Да и тесть, похоже, не внушал трепетных чувств.
– Прошу за стол! – нашелся тесть и первый уселся во главе стола.
Ксения следила за Остромичевым. Она боялась, что у человека элементарно сдадут нервы, столько всего за один день. Но тот за всеми наблюдал совершенно спокойно, даже с некоторой усмешкой, и только поглядывал на Ксению, как бы приглашая ее повеселиться вместе с ним.
